Происки любви

Марина слушала его, чуть приоткрыв губы, завороженно ловя каждое слово.

– Очень хорошо. Ты – поэт, Саня, – певуче произнесла она, задумчиво разглядывая его своими тёмными глазами. – И этим всё сказано. Хочешь знать правду?

– Ага, – быстро кивнул Саня.

– Вика твоя при всём её росте до тебя просто недоросла, извини меня за парадокс. Она это чувствует и поэтому тебя боится. И она права. Ничего у вас не выйдет. Нестыковка, понимаешь?! У тебя стихи, а у неё баскетбол. Ты что-нибудь в баскетболе понимаешь?

– Нет, – честно признался Саня. – Я знаю, что надо мячом в корзину попасть.

– Ну вот, так же и она в стихах. Знает, что нужно, чтобы в рифму было.

– И что же делать? – беспомощно спросил Саня, вдруг мгновенно превратившись в того самого новичка-пятиклассника, который однажды раз и навсегда вошёл в её, Маринину, жизнь.

Марина невольно улыбнулась:

– Ничего не делать. Писать. Влюбляться. Жить дальше.

– А она как же? – поразился пятиклассник.

– А она пойдёт своей дорогой, – терпеливо объяснила Марина. – Будет на сборы ездить, в соревнованиях участвовать, потом замуж выйдет за тренера. Отпусти её, Саня, не ломай ей жизнь. Ничего хорошего не будет, поверь мне.

– Ну почему, Мань, со мной вечно какой-то бред происходит! – взвыл Саня, в отчаянии плюхаясь обратно в кресло. – За что мне это всё?!

– Это не за что, это потому что, – с бесконечным материнским терпением сказала Марина. – Потому что ты – поэт. Потому что ты таким родился. И ничего с этим не поделаешь.

– Что же я обречён, что ли, вечно мучиться?

– В известном смысле да, обречён.

Оба задумались, осмысливая сказанное.

Незлобивый кот Фёдор, пережив обиду, подошёл и, восстанавливая отношения, начал неспешно тереться о Санину ногу.

– Знаешь что, – прервала наконец затянувшееся молчание Марина. – У меня есть для тебя одна идея. Может, развеешься, отвлечёшься. К маме в Интурист пришло несколько заявок от Московского кинофестиваля. Он начинается девятнадцатого июня. Так вот, в частности, им нужен гид-переводчик для одной принцессы.

– Какой такой принцессы? – безучастно поинтересовался совсем уже было увядший Саня.

– Самой настоящей. Чистокровной. Из королевства Лесото.

– Чего? – невежественно вопросил поэт. – Что ещё за королевство такое?

– Южноафриканское. Прямо в центре Южной Африки и находится. Посмотри на карте.

– И сколько лет этой принцессе? – небрежно полюбопытствовал Саня.

– Точно не знаю, – усмехнулась этой нарочитой небрежности Марина, – по-моему, лет девятнадцать-двадцать.

– А зовут как? – деловито спросил Саня, моментально совершая обратное превращение – из наивного пятиклассника в молодого, но уже вполне опытного секс-агрессора.

– Ташуша её зовут, – подавляя улыбку, серьёзно ответила Марина.

– Она что же, кино снимает? – в свою очередь усмехнулся безутешный влюблённый.

– То ли снимает, то ли снимается, то ли просто любит смотреть, понятия не имею. Во всяком случае, они с папой гости фестиваля, приезжают на две недели.

– А кто у нас папа? – уже с нескрываемым интересом спросил Саня.

– Папа у нас король, Летси Третий. А дедушка у нашей принцессы тоже, к слову говоря, был король, Мошуша Второй.

– Смотри, как ты у нас подкована, Мань! – восхитился друг детства, оживляясь прямо на глазах. – И на каком же языке эти Ташуши-Мошуши изъясняются, интересно?

– Вообще-то у них два официальных языка – сесуто и английский. На сесуто, боюсь, ты не потянешь, а с английским, я полагаю, у тебя проблем нету?

– Это правда, – скромно согласился Саня и благодушно взгромоздил упрямо трущегося кота обратно к себе на колени. – И две недели в июне я, в принципе, запросто выкрою. Где наша не пропадала! Давай звони маме. Скажи, ты меня уговорила. Пусть никого не ищет. Бесполезняк. Кто лучше меня принцессе город покажет?

– Никто! – решительно подтвердила Марина.

Глава седьмая Мутотень

И день бежит, и дождь идёт,

во мгле летит авто,
и кто-то жизнь у нас крадёт,
но непонятно кто.

И. Бродский

Монтажёр Люся, спокойная, полная женщина, работавшая с Гординым ещё со времён «Любви второгодника» и понимавшая его с полуслова, нажала на кнопку, и миловидное, обрамлённое тёмными вьющимися волосами лицо Марины – актрисы Кати Лобовой – застыло на экране, глядя на них с затаённой иронией.

– По-моему, сцена собралась? – вопросительно заметила Люся, оглядываясь на сидящих у неё за спиной Гордина и Юру Федорина.

Гордин промолчал, из чего опытная Люся тут же заключила, что сцена, с его точки зрения, ещё далеко не совершенна. Юра же не преминул высказаться.

– Катя очень хороша! – безапелляционно заявил он. – А Кирсанов ваш, по-моему, пережимает.

– Есть пара мест, – миролюбиво согласился Гордин, тоже почувствовавший несколько фальшивых нот в сцене.

Несмотря на это замечание, Алёша Кирсанов ему очень нравился. Мало того, у него был тайный замысел по его поводу.