Происки любви

А ведь прав был чёртов телемастер – все предыдущие проблемы и впрямь ушли куда-то на задний план. Так чего, спрашивается, ещё нужно?

В том-то и дело, что он не Гена.

Он впервые в жизни заплатил деньги за то, чтобы женщина провела с ним время. И он ждёт её, эту женщину, потому что не хочет, чтобы это время так и осталось оплаченным деньгами. Он хочет, чтобы она увидела, что он относится к ней с уважением, несмотря на то что знакомство их произошло весьма своеобразным образом…

Ну, а потом, надо уж себе признаться, что барышня произвела на него впечатление. Даже, можно сказать, весьма сильное впечатление.

Очень, прямо скажем, необычная барышня.

Да что он себя обманывает, в конце-то концов! Что уж в ней такого необычного… Просто сексом давно не занимался, вот и всё. Вот тебе и всё объяснение необычности…

Да нет, пожалуй, что дело не только в сексе…

А в чём же тогда ещё?..

Наверное, в том, как она спросила, увенчались ли успехом его поиски любви… В этой её насмешливой интонации. И ещё в том, как она поинтересовалась, нравятся ли ему мокрые девушки…

Да, чёрт возьми, нравятся, уж признайся!..

А всё-таки замечательно, когда есть возможность придумывать себе жизнь!.. Сама по себе жизнь – не бог весть что, другое дело, как ты её придумываешь. Это умение, собственно, и отличает одного человека от другого…

Всё это, конечно, хорошо, пока не зашло слишком далеко. На самом деле лучше было бы сейчас уехать. И никогда сюда не возвращаться. И забыть про всё это приключение. Вычеркнуть из памяти.

И никто об этом никогда не узнает!

Да, это, пожалуй, будет лучше всего. То есть лучше ли, неизвестно, но уж правильней всего, это точно.

А она не обидится. Она на самом-то деле и не поверила, что он будет её ждать. Ей небось все обещают. И никто не ждёт. И ему тоже не нужно. Ни к чему хорошему это не приведёт. Так что давай заведём мотор и потихонечку тронемся…

Стоп. Поздно. Никуда уже ты не поедешь. Вон она идёт.

Интересно, как она прямо держит спину. И ножки на своих высоких каблучках ставит каким-то особым, грациозным манером. Любопытно, откуда это в ней. Что-то она говорила, из какой-то она появилась казахской глухомани… Никак не вспомнить название…

Как это там у Мольера в «Дон Жуане»: «…кто бы мог подумать, что в этакой глуши водятся столь прелестные создания!..»

Какая же чушь лезет в голову!..

Что-то она больно бледная, наверное, это от фонаря такой свет… Прямо как покойница… И вообще что-то она изменилась, и так-то молоденькая, а теперь совсем девочкой выглядит в этих своих джинсиках и курточке…

Вдруг его осенило. Это она, очевидно, умылась, краску стёрла, они же наверняка там специально чересчур ярко красятся, чтобы в полутьме было видно.

Олеся подошла к «форду», с несвойственной ей робостью открыла дверцу и несколько неловко юркнула внутрь.

– А я думала, ты пошутил, – сказала она, усевшись.

– Ну и зря, – ответил он, – я вовсе не шутил.

«Форд» мягко тронулся с места и, набирая скорость, понёсся по опустевшей Москве.

Глава пятнадцатая Возвращение

Ночь. Мои мысли полны одной

женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.

И. Бродский

Около двух часов ночи Виктор наконец подъехал к своему дому. Было такое чувство, что он уехал из него чёрт знает когда, давным-давно, так давно, что даже забыл какие-то привычные глазу детали экстерьера, и сейчас он с некоторым удивлением узнавал столь хорошо когда-то изученный им подъезд.

Он уже с полчаса сидел в машине, но по-прежнему медлил с выходом, подспудно понимая, что как только он шагнёт через этот родной порог, так всё снова встанет на свои места и то, что коснулось, нет, не так, то, что обожгло его нынешним вечером, возможно, исчезнет безвозвратно, и больше он уже ничего подобного никогда не испытает. Вот этого-то он и страшился, а потому сидел сейчас неподвижно, тупо уставившись на знакомое до мелочей парадное и вспоминая, как Олеся, забавно картавя, рассказывала ему свою горемычную историю.

Собственно, ничего в этом рассказе не было необычного, нормальная заурядная история о том, как провинциальная девушка оказывается на столичной панели. И какое, скажите на милость, это всё имеет отношение к нему, Виктору Гордину, жизнь которого проходит на высоком восьмом этаже, неизмеримо далёком от этой самой панели.

Но-но, не зарывайтесь, господин Гордин, не так уж всё это безумно далеко друг от друга.