Происшествие

— Пааап! Я взяла все необходимое. Когда вы с мамой уходили куда-нибудь, она всегда напоминала тебе, что нужно взять! И потом — я уже не в первый раз иду в гости с ночевкой.

Келли права. Но это было в первый раз, когда ей предстояло ночевать не дома после того, как ее мать…

В общем, хорошо, если она будет куда-нибудь выезжать, проводить время с друзьями. То, что она все время сидела со мной, не шло на пользу ни мне, ни ей.

Я натянуто улыбнулся.

— Мама наверняка сказала бы мне: «Ты взял то? Ты взял это?» — а я бы ответил: «Да, конечно. Думаешь, я идиот?» Но половину вещей, про которые она стала бы спрашивать, я наверняка забыл бы, поэтому потихоньку прошел бы в спальню и собрал их. Один раз, когда мы уезжали, я не взял запасное белье. Правда, глупо?

Я надеялся, что мои слова вызовут у нее улыбку, но ничего подобного. За последние шестнадцать дней Келли ни разу не улыбнулась. Вечерами мы иногда сидели на кушетке и смотрели телевизор, и когда там показывали что-то веселое, она начинала смеяться. Но потом одергивала себя, словно не имела больше права смеяться, словно ничто уже не должно было ее смешить. Как будто ей становилось стыдно, если что-то доставляло ей радость.

— Телефон взяла? — спросил я, когда мы сели в машину. После смерти матери я купил ей мобильный, чтобы она могла в любой момент позвонить мне. К тому же это позволяло мне все время ее контролировать. Покупая мобильный, я подумал: как это странно, давать телефон такой маленькой девочке, но вскоре понял, что ее случай не был чем-то уникальным. В конце концов, мы жили в Коннектикуте, здесь к восьми годам у многих детей имелся свой психотерапевт, что уж говорить о сотовом телефоне. К тому же в наши дни мобильный стал не просто телефоном. Келли загружала туда песни, делала фотографии и даже снимала короткие видеоролики. Мой телефон, возможно, тоже обладал этими функциями, но я в основном использовал его только для переговоров, а также для фотосъемок рабочих объектов.

— Взяла, — ответила она, не глядя на меня.

— Я только проверяю. Если тебе станет не по себе, если захочешь вернуться домой, ты можешь позвонить мне. Даже если будет три часа ночи и тебе вдруг что-то не понравится, я приеду и…

— Я хочу пойти в другую школу. — Келли посмотрела на меня с надеждой.

— Что?

— Ненавижу мою школу. Хочу ходить в другую.

— Почему?

— Там все гадкие.

— Расскажи поподробнее.

— Все подлые.

— Кого ты имеешь в виду под «всеми»? Эмили Слокум хорошо к тебе относится. Ты остаешься у нее на ночь.

— Зато остальные ненавидят меня.

— Объясни, что случилось.

Келли сглотнула и отвернулась.

— Они называют меня…

— Как, милая? Как тебя называют?

— Пьяницей. Пьяницей и неудачницей. Это все из-за мамы и этой аварии…

— Твоя мама не была… не была пьяна… и уж тем более ее нельзя назвать пьяницей.

— Нет, была, — возразила Келли. — Поэтому и попала в аварию. И убила людей. Так все говорят.

Я стиснул зубы. Почему дети так говорили? Конечно, они видели заголовки газет и смотрели утренние новости. «Пьяная мамаша попала в аварию. Трое погибших».

— Кто тебя так обзывает?

— Не важно. Если я тебе скажу, ты захочешь поговорить с директором, он устроит родительское собрание, и все будут меня обсуждать. А я просто хочу в другую школу, где никто не знает о том, что моя мама — убийца.

В машине, которая врезалась в автомобиль Шейлы, погибли Коннор Уилкинсон тридцати девяти лет и его десятилетний сын Брэндон.

В довершение ко всем нашим несчастьям Брэндон учился в одной школе с Келли.

Другой сын Уилкинсона и брат Брэндона — шестнадцатилетний Кори — выжил. Он ехал на заднем сиденье и был пристегнут. Кори через лобовое стекло заметил припаркованный на съезде «субару» в тот самый момент, когда его отец воскликнул: «Боже!» — и ударил по тормозам, но было поздно. Кори утверждал, что перед столкновением он видел водительницу, она спала за рулем.

Коннор не потрудился пристегнуться и вылетел на капот, там его и нашли прибывшие на место полицейские. Когда я приехал, его и Брэндона уже увезли. Мальчик оказался пристегнут, но скончался от тяжелых ран.

Он учился в шестом классе и был на три года старше Келли.

Я предчувствовал, что моей дочери будет нелегко, когда она вернется в школу, и даже ходил к директору. Брэндон Уилкинсон был хорошим учеником, отличником, прекрасно играл в футбол. Я боялся, дети захотят отомстить Келли, ведь ее мать обвиняли в убийстве одного из школьных любимчиков.

Мне позвонили в первый же день после того, как Келли пошла в школу. И не потому, что ей сказали нечто обидное, а из-за поведения Келли. Одноклассница спросила у моей дочери, видела ли она тело матери в машине прежде, чем его оттуда достали, была ли у нее оторвана голова и не случилось ли с ней еще чего-то, такого же крутого. А Келли ударила ее ногой. Удар оказался такой сильный, что девочку отправили домой.

— Возможно, Келли еще не готова вернуться в школу, — сказал мне директор.