Происшествие

На улочку опускалась ночь. Босоногие мальчишки гонялись за котенком. Опустив занавеску, Гюллю зажгла лампу. Да, Кемаль — ее маленький бог. Что же ей теперь делать? Подождать или уйти к нему завтра же? Уйти к нему, но как? Опять Пакизе. Пакизе пойдет и предупредит Кемаля, а утром — или лучше вечером — Гюллю соберет свой узелок… Может быть, Кемаль будет ждать ее, наймет такси. Они сядут рядом. Вот так. Кемаль обнимет ее. Как тогда, в кино… Она тоже обнимет Кемаля, прильнет к нему…

Гюллю закрыла глаза и размечталась.

В комнату вошла мать. Гюллю выпрямилась и, скрывая охватившее ее смущение, спросила первое, что пришло в голову:

— Мама, а где кувшин? — Ей стало стыдно. Она подумала, что мать прочла ее мысли.

— Возьми. — Мать показала, где стоял кувшин. — Ноги вымыть?

Гюллю взяла кувшин, вышла во двор. Стемнело. Желтым светом зажглись соседские окна.

— Ада-ам! — позвал старческий голос. Тень скользнула по двору и скрылась за дверью.

Гюллю думала о Кемале. Она не могла теперь думать ни о чем другом.

…А свекровь будет жить вместе с ними? Интересно, какая она? Кемаль говорит — старенькая, вся в морщинах. Всю жизнь копалась в саду и на огороде. Противная, должно быть, но Кемаля очень любит — он самый младший и похож на отца. Пакизе говорит, что матери, привязанные к сыновьям, не любят невесток. У Пакизе была такая свекровь, когда Пакизе еще была замужем. Неужели и у Кемаля мать такая же? Наверно.

«Стриженые ходите, головы платком не покроете. В наше бы время…» — передразнила Гюллю. — Пусть лучше не вмешивается, пусть копается у себя на огороде. А они с Кемалем будут жить в городе. Снимут домик в две комнаты… Конечно, они будут жить отдельно. А какой это будет домик? Покрывало на тахту и занавески она вышьет такие же, как у Пакизе, белым с фиолетовым мулине. А можно купить занавески, как у Киймет, что служит в банке. На них шеренги солдат с винтовками. Кемаля ведь записали в артиллеристы… Как она будет жить, когда он уйдет в армию? Снова вернется на фабрику или… Нет, с его матерью она жить не станет. Когда люди живут вместе, они быстро надоедают друг другу, и начинаются всякие истории. Нет, она снова пойдет работать. Будет посылать Кемалю деньги из своего заработка, а раз в неделю ходить в гости к свекрови, будет покупать ей маленькие подарки.

А когда Кемаль вернется со службы… Он сказал, что его могут назначить мастером. Если бы так. Она стала бы женою мастера. Жена их мастера носит платье с рукавом «японка». Гюллю сделает завивку и сошьет такое же платье. Даже шляпку будет носить и слегка подкрашивать губы. А по праздникам младшие мастера, смазчики, рабочие будут приходить и поздравлять ее. И женщины будут приходить и просить за мужей и сыновей, оставшихся без работы. А она, как жена старшего мастера, нахмурит брови и спросит: «Тебе чего, женщина, о чем ты просишь?» Женщина, ломая руки и низко кланяясь, скажет: «Ах, госпожа, муж уже полгода без работы, живем в нищете. Не на что даже лекарства купить больному ребенку». — «Ну ладно, а я чем могу помочь?» — спросит она. «Замолвите словечко перед Кемалем-уста, может, даст моему работу. Ах, госпожа, если вы попросите…»

Гюллю будет госпожой. Жена господина Кемаля. С какой завистью будут смотреть на нее соседки. Они будут сплетничать, перемывать ей косточки. Бог с ними, она будет госпожой, она будет ханым-эфенди, и пусть они лопнут от зависти, она будет госпожой. Госпожа Гюллю…

Но какое некрасивое имя «Гюллю». Те, кого называют «госпожа», не носят таких имен. Она сменит имя. Как звали жену старшего мастера, Серап? Госпожа Серап. Она возьмет себе имя Серап. «Дорогая госпожа Серап, ваша милость… Пожалуйста, попросите вашего мужа…» Интересно, что скажет тогда Пакизе? Эта бесстыдница, конечно, не станет звать ее госпожой и уж ни за что не назовет ее Серап. Ну и пусть. А она с ней перестанет разговаривать. Пакизе может сколько угодно сплетничать, не на одной Пакизе свет сошелся. У нее появится много новых подруг… Новые друзья, новые вещи в доме, новые платья. Тогда ей будет даже неприлично водить дружбу с Пакизе. Гости могут спросить: «Ах, милая госпожа Серап. Кто эта грубая, вульгарная женщина?..»

Мечты Гюллю прервал пьяный рев Хамзы: компания сворачивала на их улицу.

Сердце защемило.

Когда она выйдет замуж, она на порог к себе не пустит этих пьяниц. Накажи их аллах!

Гюллю торопливо вошла в дом, поднялась наверх, подхватила тюфяк и оттащила в передний угол, где обычно спала.

— Видеть их не хочу. Если спросят, скажи, заболела и спит!

Мать вздохнула.

— По мне все равно, дочка. Но не знаю, дадут ли они тебе спать?

Гюллю быстро постелила себе, легла и укрылась одеялом с головой. Она и не надеялась, что они оставят ее в покое. Хамза плюхнется рядом, станет стягивать одеяло и дышать на нее водкой: «Сестренка, сестренка, скажи-ка, чья ты сестра?»

Хамза парил как на крыльях. Они переселятся в имение, они покажут всем! Восьмицилиндровый автомобиль будет на удивление друзьям и врагам.

— Эй, отец, ты чей отец?

Джемшир еле ворочал языком.