Происшествие на Чумке

Приказание было неожиданным и непонятным. Ведь выкопаешь только обломки, металлолом. Но Сергей не посчитал нужным ничего объяснить, он сам еще не все понял.

В душе он сразу оборвал нахлынувшую печаль. «Младший братишка. Письмо старухе-матери: погиб смертью храбрых». Похоронную напишут без него, капитана Осокина. Его дело разобраться, почему погиб летчик его звена, младший лейтенант Фесенко.

Петр Фесенко был способен на подвиг. Еще юнцом, истекающий кровью, он не оторвал рук от пулемета. Дальше — его поведение здесь: вызывался не раз на внеочередной полет, летал и бомбил отлично. Пилот без году неделя, а уже намечался своеобразный летный почерк: например, шел на зенитки, казалось очертя голову, а на самом деле расчетливо поражая врага. И, наконец, этот последний вылет. Должно быть, он заслонил над целью товарища или его, Осокина — командира. С завидным хладнокровием вел подбитую машину обратно. И в минуту смертельной опасности подумал не о себе, о подчиненных: «отдаю приказание прыгать». Вот они живые люди его экипажа, спасенные им.

Он был способен на подвиг. Не кривя душой о нем можно написать «погиб смертью храбрых». А погиб он нелепо!

«Один мотор не работает, второй забарахлил тоже», — вспоминал Сергей последние слова Петра.

— Почему вдруг забарахлил мотор? Откопать. Установить, почему забарахлил, почему отказал?!

Подошедшие, в сопровождении саперов, инженер и замполит сняли шапки перед ворохом еловых лап, на которых лежали останки погибшего. Постояли минуту в молчании.

— Ты приказал откапывать машину. Дело! — сказал замполит Осокину. — Ведь ты тоже садился на вынужденную, — подполковник не договорил фразы, взвешивая основательность осенившей его догадки.

— Товарищ подполковник, о своей вынужденной я и не вспомнил. А стоило бы вспомнить. Тогда тоже отказали моторы.

— Аналогия сомнительная, — вмешался инженер. — Вы, капитан, насколько мне известно, не приняли на себя ни единого выстрела. Погибший летчик был под огнем. Но не станем гадать. Откопаем, посмотрим.

Все взялись за лопаты.

Командир саперов несколько раз конфузливо обращался к офицерам-летчикам:

— Мы бы сами управились. Нам земля и лопата — дело привычное.

Но и без привычки Осокин, в частности, работал сноровисто, без роздыха — им овладело лихорадочное нетерпение. Ему почему-то казалось, что стоит лишь откопать, извлечь детали разбитого самолета, и все станет ясно.

Раскапывали до вечера.

Легкие снежинки, обещающие упасть на землю и непременно растаять, успели покрыть поле — не растаяли, и от этого светлого покрова долго держались сумерки. Однако продолжать работу было уже нельзя — темно.

— Поехали, капитан, — настойчиво сказал замполит, отбирая у Сергея лопату. — Я понимаю тебя: Фесенко славный парень, воспитанник твой. Тяжело терять таких в бою, от руки врага. А тут даже и не понять отчего? Хочешь понять?! Так и мы вот с инженером хотим. И поймем! Завтра будет день. А сейчас поехали.

Они возвратились на аэродром ночью.

Часы Фесенко Сергей решил починить (они стояли) прежде, чем отсылать с прочими вещами родным. Он взял их с собой.

— Ужинать, капитан, пошли вместе? — спросил замполит.

— Спасибо, товарищ подполковник, поем дома. Разрешите идти?

— Иди. Только чтобы поел обязательно.

Полная луна плыла в небе. Изредка на нее набегали прозрачные облака. Тогда лунный свет тускнел, но было все равно хорошо видно.

«А не стоило бросать раскопок, к утру, глядишь, управились бы, — подумал Сергей и тут же себя одернул: — подполковнику виднее. Чего я, как нетерпеливый мальчишка?»

Товарищи по квартире — в просторной хате с мазанным полом — уже спали. Не зажигая огня, Сергей вытащил из-под лавки свой чемодан, раздвинул белье, положил часы Фесенко на самое дно. Под руку попались папиросы. Сергей выкурил подряд две. Потом сказал почти вслух:

— Это ты напрасно. Не куришь вообще. Ну и не кури! Завтра летать.

Он лег и, здоровый сильный человек, сморенный пережитым, мгновенно уснул.

Утром он летал ведомым командира полка, было большое дело. А после обеда в столовой к нему подошел инженер и сказал:

— Я просил бы вас, товарищ капитан, зайти в мастерскую.

Когда Сергей зашел туда, первое, что он увидел, был картер мотора. Ни старым, ни новым его нельзя было назвать, он был весь какой-то окаленный.

— Достали? — спросил Сергей инженера, кивнув на картер, хотя он понял сразу, что это с самолета Фесенко.

— Да, достали и привезли. Но не в этом суть.

Инженер взял две детали, окаленные, как и картер, — соединил их вместе. Сергей в свое время изучал мотор, но сейчас — убей его, он не назвал бы их. Он опять вдруг очень взволновался: неисправность аналогичных деталей привела к поломке его самолет.

Инженер между тем покачивал соединенные детали, — они ходили, подчиняясь усилиям его узловатых рабочих пальцев, — и возмущенно говорил:

— Видите, какой безобразный люфт. Учтем деформацию в результате удара, учтем некоторый износ. Некоторый, понимаете? Незначительный. А тут же полмиллиметра в диаметре не хватает.

— Простите, — перебил его Сергей, не отводя глаз от деталей. — Точно — катастрофа произошла поэтому?