Происшествие в Никольском

«Фу ты!» – выдохнула Вера на улице. Теперь ей стало казаться, что она легко отделалась. Не заметил Виктор Сергеевич лужи от зонтика и ни словом, ни взглядом не сконфузил ее. Не сказал ничего дурного о Сергее и об их с ним отношениях. А главное – обошлось без штрафа. Но потом, уже по дороге к вокзалу, Вера, вспоминая все, что говорил следователь, и все, что отвечала ему она, стала понемногу возмущаться и им, и собой. «Нет, как же так, что же это, он ведь и оскорбил меня! – негодовала Вера. – А я, дура, терпела!» Она отвечала теперь мысленно Виктору Сергеевичу, горячо и веско, разбивала в пух и прах его объяснения и доводы. Решение прекратить дело казалось ей несправедливым и обидным. «Нет, я этого так не оставлю! Я сейчас пойду! Еще и уезжать советовал, пусть сам и уезжает!.. И бумажку эту нужно разорвать… Как же так – отменить суд!..» Но тут она остановилась: «Господи, да что это я?..» Действительно – разгорячилась, размахалась кулаками после драки, зачем? Ведь и позавчера, и вчера, и сегодня утром сама желала, чтобы дело прекратилось, а теперь бушует. Вера остыла, успокоилась, решила, что все к лучшему, простила их и ладно, может быть, матери на самом деле повезет оттого, что она их простила…

Виктор Сергеевич был доволен тем, что Навашина наконец поняла его, но считал, что сам он мог бы сегодня найти для нее слова и получше.

Долго он готовился к этой беседе, а говорил плохо, вяло, нудно, вначале смущался. Она сбивала, подумал Виктор Сергеевич, явилась разодетая, накрашенная, красивая, как никогда прежде, неизвестно зачем кокетничала и сбивала его. «Да нет, это чепуха, – тут же сказал он себе, стараясь быть справедливым. – Даже если бы и кокетничала, ну и что? Мне надо было говорить проще, толковее. Поняла ли она все как следует?..»

20

Переговорив с районным прокурором и убедив его в том, что никольское дело следует закрыть, Виктор Сергеевич поехал в поселок Комлю. Там два дня назад разбили витрину магазина «Спорттовары» и похитили велосипед В-542 Харьковского завода, ниппельный футбольный мяч за одиннадцать рублей, мотоциклетный шлем и манекен полного роста в лыжном костюме. Милиция установила, что витрину разбили двое восьмиклассников, и дело поступило к Виктору Сергеевичу.

Виктор Сергеевич, сойдя с электрички, узнал, что автобус в Комлю пойдет через сорок минут. Можно было добраться в Комлю на попутной, но Виктор Сергеевич спешить не стал. Возле станции был сквер с двумя голубыми палатками, в сквере Виктор Сергеевич уселся на лавочку, достал «Правду» и вчерашние «Известия».

Однако долго читать не смог, опять вспомнил о никольском деле. Все время он возвращался к нему в мыслях. Выходило так, будто дело это было для Виктора Сергеевича какое-то особенное. Будто и в судьбе самого Виктора Сергеевича оно значило не меньше, чем в судьбах Навашиной и никольских парней. Может, так оно и было? Впрочем, многие дела, какие вел Виктор Сергеевич, во время следствия казались ему особенными…

При этом, расследуя никольское происшествие, Виктор Сергеевич часто вспоминал о разговоре со следователем Десницыным. Разговор был месяца три назад. Начался он из-за пустяка, из-за какого-то теоретического положения, а кончился чуть ли не ссорой. Десницын, человек горячий, даже кричал: «Да какой ты после этого следователь! Ты демагог, краснобай, дилетант, а не следователь! Сейчас много таких, все хорошо понимают, правильно и умно говорят, добрых желаний много, а пользы – нуль!» Виктор Сергеевич был расстроен и удивлен: «Вот, значит, как он обо мне понимает…»

На следующий день Десницын пришел извиняться. Нет, точку зрения он не изменил, но слова свои считал излишне горячими. Под конец он сказал: «Видишь, мы с тобой, наверное, по-разному смотрим на свою профессию. Ты вот стараешься быть еще и педагогом… А может, и стоило тебе пойти в педагоги?»

Десницын был года на четыре старше Виктора Сергеевича. Виктор Сергеевич прежде относился к Десницыну не то чтобы с чувством превосходства, но словно бы видел в его жизненных устремлениях некую ограниченность. Впрочем, как профессионала он его уважал. Десницын был следователь добросовестный, а потому и удачливый. Не одно сложное дело распутал он в районе. Долго работал в милиции. В следствии он был человеком дотошным и педантом. И рисковал, был ранен, ходил со шрамами. Виктору Сергеевичу казалось, что Десницын, расследуя обстоятельства, видит перед собой одну лишь уголовную загадку и более ничего. Десницын и полагал, что он разгадыватель печальных загадок, что такова функция следователя в обществе, а иные занятия – тут он, возможно, имел в виду хлопоты Виктора Сергеевича с «крестниками», – отдают любительством и отвлекают от сути профессиональных забот. Устройством людских судеб еще уместно заниматься адвокатам и судьям, имеющим к тому склонность, считал Десницын, следователь же обязан установить истину – и все. Воспитателем он может оказаться лишь косвенным образом. «Впрочем, вдруг для тебя оно и не так… – добавлял Десницын. – Я-то имею дело со взрослыми преступниками, а ты – с подростками…»