Пройти сквозь стены

«Госпожа Бойс, я не пью кофе, но выпила бы чаю», – ответила я. Я пробыла там пять часов. Сначала она говорила «нет» – она судилась с тридцатью шестью людьми, укравшими работу ее мужа. Но когда я рассказала ей о своих похожих проблемах – о том, что много изображений моих сольных работ и работ, которые я сделала с Улаем, были попросту апроприированы другими художниками, модными журналами и другими медиа, – она начала понимать мои намерения. Наконец, она не просто изменила свое решение, но еще и показала видео старых работ, которые никто никогда не видел. Эти видео очень помогли мне при воспроизводстве работы.

Сложности начались, когда нам понадобилось найти мертвого зайца для перформанса. Активисты по борьбе за права животных очень заинтересовались этой работой. Мы с музеем должны были доказать, что заяц умер собственной смертью накануне его привоза в музей. В итоге за пять минут до перформанса мне дали замороженного мертвого зайца, сбитого грузовиком ночью на трассе в Техасе. Поскольку перформанс длился семь часов, то заяц начал оттаивать, становясь все мягче и мягче, ощущение было, что он сейчас оживет. В один момент, я держала зайца в зубах за ухо. Он был тяжелый, и я случайно откусила кусочек от его уха. Его шерсть оставалась у меня в горле до конца перформанса.

Каждый раз прося разрешение у того или иного художника, мне важно было разъяснить, что я не преследовала коммерческих целей. Лишь репродукции моих работ могли быть проданы. Так я смогла получить разрешение не только от Эвы Бойс, но и от Вали Экспорт, Брюса Наумана и траста Джины Пейн. И поскольку я не смогла добиться ни от одного адвоката разрешения на использование пистолета, необходимого для исполнения «Ритма 0», я разрешила себе воспроизвести другую свою работу «Томас Липе».

Эта работа стала еще более сложной и автобиографичной. Я добавила в нее элементы, которые имели для меня значение в жизни: ботинки и палку, которые я использовала при переходе по Великой Китайской стене (за время пути палка уменьшилась на пятнадцать сантиметров); пилотка партизана с красной коммунистической звездой, которую моя мать носила во время Второй Мировой войны, белый флаг, который я держала в руках в работе «Герой», посвященной моему отцу, песня Оливеры Катарины, которую я использовала в своей работе «Балканский эротический эпос».

Изначально «Томаса Липса» я исполняла один час, теперь я это делала семь часов, каждый час я вырезала у себя на животе звезду и ложилась на блоки льда. Это была очень сложная и затратная работа, когда я исполняла ее в первый раз, мне было немногим за двадцать. Но теперь, несмотря на то что мне скоро должно было исполнится шестьдесят, я обнаружила, что моя воля и концентрация стали сильнее, чем почти сорок лет назад.

В тот день, когда перформанс завершился, охрана музея выбросила блоки льда на улицу. Потом я узнала, что какие-то бруклинские художники собрали лед с моей кровью, растопили его и попытались продать как Одеколон Абрамович. Мне досталась одна бутылочка бесплатно.

За эти семь дней сообщество, которого я так жаждала, собралось в Гугенхайме. Каждый вечер, с пяти вечера до полуночи, люди приходили в музей, смотрели перформансы, шли на ужин и возвращались с друзьями. И каждую ночь со мной был Паоло, оказывая мне жизненно важную помощь. С каждым днем толпа становилась все больше. Незнакомые люди, стоя на ротонде музея, разговаривали о том, что видели. Связи были сформированы.

Во время перформансов было несколько смешных моментов. Работа «Грядка» Аккончи, в которой я лежала под полом галереи и мастурбировала, озвучивая вслух свои сексуальные фантазии, была второй после Брюса Наумана. Я достигла восьми оргазмов, и мне нужны были все остатки моей энергии и даже больше, чтобы исполнить работу Вали Экспорт «Акционные штаны: генитальная тревога» на следующий день.

Перформанс Вали Эспорт пришелся на День ветеранов и на период проведения выставки русских икон в Гугенхайме. В «Генитальной панике» на мне были надеты штаны, не сшитые в промежности, демонстрирующие мои гениталии, а в руках я держала автомат, направленный на публику. Это была очень провокационная работа, которую Экспорт исполнила в начале семидесятых: я никогда не видела ее, но я была очарована ее смелостью, меня также интриговала ситуация того, что работа будет исполнена в День ветеранов в 2005 году – многие работы в истории искусства потеряли свою актуальность, но не эта.

Это были выходные, и многие русские семьи с детьми пришли посмотреть на иконы. Когда они прибыли, кто-то вызвал полицию. Жалоба поступила не на то, что я показывала всем свою вагину, а на то, что я направила автомат на иконы.