Произведение в алом

Лев внимательно выслушал заговорщиков, и обильная слюна предательскими ручейками побежала у него из пасти, когда бесстыдная троица, ничтоже сумняся, предложила ему пустить верблюда на мясо.

- Что? На мясо? Читракарну? - возмутился лев, сглотнув обильную слюну: уж очень соблазнительным было предложение! - Даже думать не смейте, об этом не может быть и речи! Вам бы только утробу свою ненасытную набить, а ведь я дал слово чести! - И он, пылая праведным гневом, стал возбужденно расхаживать взад и вперед.

Однако хитрый ворон не дал себя смутить:

   - Ну а если он сам тебя об этом попросит?

   - Гм... ну что ж... гм... это уже другое дело... - после долгого раздумья промямлил щепетильный в вопросах чести лев. - Только к чему эти воздушные замки?

Ворон довольно крякнул и бросил в сторону пантеры многозначительный взгляд, черная кошка очень хорошо поняла этот немой намек и, согласно склонив голову, принялась задумчиво рассматривать свои безукоризненно отполированные когти.

В это мгновение вернулся благородный верблюд - аккуратно повесив театральный бинокль и трость на сук, он, следуя правилам хорошего тона, уже открыл было рот, чтобы изречь несколько остроумных сентенций по поводу нашумевшей премьеры, но его опередил спланировавший с дерева ворон:

   - Милостивые господа, зачем страдать всем: трое сытых лучше, чем четверо голодных. Меня давно уже терзают муки совести при виде ваших искаженных страданием лиц, сегодня же чаша терпения моего переполнилась. Не побрезгуйте, господа, и вкусите от тела моего, добровольно возлагаемого на алтарь нашей...

   - Пардон, господа, очень прошу меня извинить, но я вынуждена со всей серьезностью, по праву старшинства, настаивать на

своем первенстве. - И пантера, обменявшись с лисом несколькими довольно резкими фразами, вежливо, но решительно отодвинула его в сторону. - Господа, имею честь предложить вам себя в качестве закуски, дабы облегчить вам муки голода, - поймите, для меня это не столько бусидо, сколько веление сердца, я... я...

- Но мадам, дорогой и бесценный наш друг, с чего вы взяли... - загомонили все разом, в том числе и лев (пантеру, как известно, чрезвычайно сложно убить). - Уж не думаете же вы, что мы и в самом деле... Ха-ха-ха...

«Скверная история! - подумал благородный верблюд, и в его душу стало закрадываться страшное подозрение. - Вот те на, экий, право, камуфлет! Дело дрянь, но... но бусидо... впрочем, будь что будет, - однажды пронесло, пронесет и на сей раз, в конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Итак, бусидо!!!»

Надменно приподняв бровь, он уронил монокль, царственным жестом поймал его и решительно шагнул вперед.

- Господа, э-э, древний девиз гласит: Dulce et decorum est pro patria mori!^[141] Если мне будет позволено предложить себя...

Договорить ему не дали.

В сумятице голосов: «Позволим, любезный друг, конечно же, позволим, ведь это выше наших сил - отказать вам в вашей благородной жертве!» - слышно было, как насмешливо фыркнула пантера, готовясь к прыжку.

-Pro patria mori! Ха-ха-ха! Глупая падаль, вот сейчас тебе будет и премьера, и смокинг, и белый галстук! - едва успел проворчать ворон, наслаждаясь местью, как страшный удар обрушился на верблюда, раздался хруст костей - и Гарри С. Читракарна прекратил свое земное существование...

Воистину, бусидо не предназначено для верблюдов.

БЛАМОЛЬ

Достоверно и без обмана, истинно говорю тебе:

то, что внизу, то и наверху...

Tabula smaragdina^[142]

Cтарый кальмар, почтивший своим присутствием одну из расположенных на отшибе банок кораллового рифа, блаженствовал: то, ради чего он прибыл в эту богом забытую глушь, - толстый синий фолиант, обнаруженный местными простаками в затонувшем испанском галионе, - стоило потраченных усилий, и теперь, взгромоздившись на бесценный подарок всем своим грузным телом, головоногий моллюск^[143] медленно, растягивая удовольствие, всасывал старинную, чудом сохранившуюся типографскую краску.

Неискушенные провинциалы, разинув рты, с почтительным недоумением взирали на это пиршество духа и никак не могли взять в толк, что такого особенного нашла столь важная персона, как этот медицинский советник, в какой-то древней, пожелтевшей от времени книге.

А почтенный господин, охочий до всевозможных лекарственных снадобий, знай себе наслаждался изысканным деликатесом, с видом гурмана смакуя каждую буковку, так что две несчастные юные морские звездочки, задолжавшие ему кругленькую сумму, совсем умаялись, с утра до вечера перелистывая страницы лакомой инкунабулы.