Произведение в алом

И вот когда я, движимый робкой надеждой увидеть вновь ту чудесную, привидевшуюся мне в юности панораму, прилег на островке высохшего лишайника, который, подобно зловещему шраму цвета запекшейся крови, багровел посреди обезглавленной долины, в небе вдруг от края до края разверзлась чудовищная рана, разделившая небесный свод надвое, а пред взором моим воздвиглась в одночасье гигантская черная стена, и тут мне почудилось, будто на поверхности ее стали возникать какие-то образы - становясь все более отчетливыми и ясными, они резко сменяли друг друга, казалось, у меня в сознании разматывалось, приводимое в движение током крови, нечто вроде синематографической пленки: судя по всему, проекционный аппарат мозга включился сам, без моего ведома, и теперь кадр за кадром в ритме тревожно бьющегося сердца посылал изображение на сетчатку моих изумленно распахнутых глаз. На сей раз это было видение какого-то незнакомого мне города, выстроенного прямо на скалах и похожего на неприступный тибетский монастырь...

Сделанные зарисовки я показал психоаналитику; взглянув на них мельком, седовласый господин криво усмехнулся и

важно изрек, что рисунки легко поддаются дешифровке, но, к сожалению, он сейчас не располагает временем, чтобы подробно прокомментировать запечатленные на них символы, которые, несомненно, являются отражением, или, если угодно, воспоминанием, хранящихся в моем подсознании детских сексуальных желаний, о чем свидетельствуют многочисленные виселицы, расположенные под окнами монашеских келий, и парящие над горным городом сонмы ангелов с крестами, трубами и чашами... Все во мне восставало против такого убогого и примитивного толкования, в моей интерпретации картина выглядела куда более глубже и значительнее!

Почему бы не предположить, что святой Прокоп во время своего многолетнего затворничества в скальной пещере частенько вспоминал родные места, мысленно возвращаясь в далекий Тибет, и видения знакомых с детства пейзажей, вызванные к жизни страстной тоской отшельника, каким-то непостижимым образом спроецировались в магическую ауру названной его именем долины?.. Что же касается первых зарисовок, сделанных мной десять лет назад, то с ними, конечно же, дело обстоит несравненно сложнее - полагаю, истолковать их под силу только искушенному в магии человеку, однако иногда, когда я пытаюсь представить себе старую ведьму и ее бесконечно далекую от человеческих интересов жизнь, посвященную неведомым подземным богам, в моем растревоженном сознании начинает что-то смутно брезжить...

Кто знает, быть может, сила воображения одинокой души, заключенной в слепое, немое и глухое тело, обладает куда более мощной творческой потенцией, чем души современных людей, целиком сосредоточенных на впечатлениях внешнего мира. В таком случае возникает вопрос: все то, что привиделось мне десять лет назад, было лишь случайной фантазией загадочной цыганской колдуньи, или же в высшей степени странное видение Праги, открывшееся мне тогда, следует считать фрагментом обрывочных воспоминаний старухи о каких-то таинственных, предшествовавших ее рождению событиях, даже память о которых давным-давно канула в Лету? Возможно, это отпечаток

какой то циклопической ноги, шаг которой настолько широк, что нам, смертным, просто не дано различить во тьме времен ее предыдущей отметины - след великого странствующего Нечто, крошечной частичкой которого является Zaba!..

Итак, надеюсь, Вы, дорогой друг, убедились, что все Ваши видения, которые Вы принимали за болезненные галлюцинации, есть не что иное, как магическая эманация Прокопиталя, ибо Ваша лечебница находится на том самом месте, где возвышалась когда-то известковая скала с пещерой св. Прокопа. Судя по всему, и моя душа сорок пять лет тому назад была опасно инфицирована фантастическими образами, рожденными далекими от мира сего душами святого отшельника и инфернальной колдуньи!

Так что, дорогой друг, заплатите директору лечебницы по счету и с радостью в сердце отряхните прах сей печальной обители с Ваших ног! Только ради бога, смотрите не проговоритесь директору о моем письме, ибо он непременно постарается вновь заарканить меня своим психоаналитическим лассо, дабы возместить убыток, нанесенный ему таким выгодным пациентом, каким были Вы!

Пусть это письмо послужит знаком того глубочайшего уважения, которое питает к Вам, высокочтимый доктор Хазельмайер, Ваш преданный друг

Густав Майринк.

ПОЛОВЫЕ ЖЕЛЕЗЫ ГОСПОДИН КОММЕРЧЕСКОГО СОВЕТНИКА

Лунная соната