Производственный роман

²³Мастер торопился на тренировку, на этот раз на электричке. Во владение орловским жеребцом все чаще вступала мадам Гитти. Воздух жутко нагрелся. Мастера — как интеллигента — слегка мучила головная боль; испарения человеческих тел, сырость только ухудшали ситуацию. «В этот момент» к нему повернулся Кальман Миксат (1847–1910, любимый венгерский писатель-классик мастера, он при любом удобном случае ворует (заимствует) у того что-нибудь) и спросил, который час. Мастер сказал. «Спасибо, сынок», — сказал господин Миксат, который сверх всякой меры потел и пыхтел. В его коротких волосах, подобно горному озеру, поблескивали капельки пота («кротко!!!»), усы были влажные, как будто бы он купался, жилеточка топорщилась и ходила вверх-вниз, как кузнечные мехи. «Бедные пуговицы», — подумал мастер обеспокоенно. Из одного кармана выглядывала измочаленная сигара. «Эти мне господа хорошие либералы…» — покачал головой господин Миксат в ритм с движением жилетки. Мастер понурил голову. Ему тяжело давались беседа и молчание. Из господина Миксата wie gew"ohnlich [55]струилась красочная сказка.

«Я только что из нижней палаты. Нет, ты это послушай, братец. Достаточно того, что я решил подвести часы по каким-нибудь совершенным часам. В этих целях обращаюсь я в коридоре к Кальману Тисе, который был поглощен беседой с Лайошем Лангом.

— Милостивый государь, который час?

Тиса рассеянно ответил:

— Очевидно только одно, а именно, что полдень уже пробил. — Руководствуясь этим, я, конечно, часы подвести не мог».

Контролер попросил приготовить билеты. Мастер протянул ему проездной, на который получает от своего института дотацию в шестьдесят пять форинтов. Господин Миксат копался до тех пор, пока не пронесло.Тогда они оба — впервые — посмотрели друг на друга, как два… человека.

«Так я продолжу. К счастью, пробегает мимо Хегедюш.

— Который час, не соблаговолите ли сказать?

— Сейчас, сейчас! — восклицает он на бегу и поныне бежит, если до сих пор не остановился. Я повернулся на каблуках, направляясь в комнату министра. По дороге встречается мне Калман Селл.

— Милостивый государь, который час?

Он со скукой отвечает:

— И это теперь я должен говорить?

И с его помощью я не узнал, который час, однако вон в углу сидит Михай Ласло, он-то скажет.

— Который час, Мишка?

Наш друг Мишка с подозрением на меня смотрит.

— Гм, — произносит он, осторожно оглядываясь, — почему ты спрашиваешь именно меня? Спроси у Хорански!»

Электричка подъехала к остановке «Филаторигат». Село много женщин, по большей части с ткацкой фабрики. Ноздри у Миксата, как и у мастера, дрогнули. «Дядя Кальман, ну же», — сказал он тихо, в то время как взгляд его скользнул в пройму ситцевого платья Господин Миксат был невозмутим.

«Я и собирался спросить Хорански, но в группе где слушали Гайари, который рассказывал приключение на охоте, его не увидел.

— Эдэнке, душа моя, который час?

Гайари, вечно внимательный, вежливый Гайари без всяких раздумий отвечает:

— Который прикажешь?

На что я, не удовлетворившись, поворачиваюсь к угрюмо прохаживающемуся взад-вперед Имре Вестеру, дескать, который час.

— Черт его знает, — бурчит он огорченно.

Увидел я, что и здесь ничего не добьюсь, и хватаю в коридоре Аппони:

— Который же теперь час?

Алпони вынимает часы и говорит так:

— Принимая во внимание то, что позавчера в десять часов двадцать минут я установил часы по часам Политехнического института, однако уже вчера в одиннадцать часов пополудни проявилась дифференция в девять минут, предположив теперь, что эта дифференция носит перманентный характер, на данный момент еще нет часа; но поскольку дифференция, вероятно, прогрессирует, поскольку дифференции способны к развитию, по моему мнению, беря конкретный случай, результат ultima analysi [56]получается тот же: еще нет часа.

И здесь я ничего не добился; все-таки лучше, наверное, обратиться к старому либералу. А вот ковыляет Карой Флугер.

— Который час, старик?

Его хищные усы обвисли, он печально машет рукой:

— Нам ужо и того не говорят!

Оставляю и пасмурного саксонца и отыскиваю Йокаи, который зашел из верхней палаты перекинуться парой слов.

— Который час, дядя Мориц?

Йокаи настроен шутливо:

— Я что, по-твоему, часы? Ног нет, а хожу, рта нет, а скажу.

С этими словами он крепко хлопнул меня по спине и пошел дальше. В этот момент земля, казалось, задрожала. Из Зала заседаний вышел Дежэ Силадьи, отдуваясь, пыхтя, как зубр из чащи.

— Милостивый государь, позвольте узнать, который час?

Он бросил на меня уничтожающий взгляд и рявкнул:

— Что за идиотский вопрос?

Я стал незаметно пробираться оттуда, и среди множества равнодушных, холодных субъектов один только Пал Кишш-Немешкэрский смотрел на меня ласково, как знакомый.

— Милостивый государь, который час?

Он подумал, вытащил свои часы, посмотрел на них, затем вдруг захлопнул крышку.

— Если уж тебе так хочется знать, — произнес он с сомнением, — я могу спросить у Дараньи».