Производственный роман

Между тем и тетя Лила, эта увядшая, элегантная женщина, тоже обогатила палитру. Она обращалась к Йозефу Веверке с некоторым превосходством. «Садовник совершенно точно хотел ее сожрать. — Веверка был весь внимание. — Он никогда не слушает, когда к нему обращаешься», — несколько раз жаловался мастер жене. Гуляла она, значит, по Городскому парку, чтобы немного проветриться, я думаю, вам-то (??? — Э.) не надо объяснять, что означает все утро просидеть с кучей безмозглых мужчин в густомсигаретном дыму, и как раз заворачивала на тропинку, идущую вдоль рыбного озера, ах, как прекрасно умеет она рассказывать то, что с ней случается, например мне она назвала ее миленькой тропинкой, я ее спрашиваю, почему ты не записываешь, а она только машет руками, на тебя это, Петерке, пусть не влияет хотя твои вещи я не всегда понимаю после первого прочтения, словом, идет она мимо рыбного озера наслаждается шорохом камнейпод ногами, когда, ну правда, совсем рядом с ней щелкает садовый инстру. мент,она отшатывается назад и тогда замечает, что в кустах, здесь мы должны вообразить южныезаросли, стоит садовник и дикосмотрит на нее… Ее положение и без того очень тяжело. А мальчик, которого дали в помощники, к тому же оказался негр! А климат! Да, ещеи одной… женщине… вы меня определеннопонимаете!»

«А ваш дядя Эдэн. Хорош гусь». — «Кто бы мог подумать», — кротко сказал мастер. «Гусь?» — спросил господин Дьердь, как будто вправду чего-то не понимая. «Точно. Мы чуть в штаны не наложили. Случилось так, что офицеры немецкого командования устроили у нас встречу… чтобы обсудить с Хорти детали.Этот пожилой господин, отмечу, держался большим молодцом. Конечно. Да что вам об этом известно. Так вот, офицеры командования… я безуспешно пыталась разрядить обстановку, «Бакарди», пластинка, но эти каменные рожи… был у меня тогда знакомый болотный рыбак дядя Фери, из Рацкеве, чудесных карпов и сомов принес, ну просто превосходных… правда, Эдэн?» — «Что?!» — «Сомы!» — «Ах, да. Эти мелкие дрянные сомы и еще карпишки, кажется». Тетя Лила махнула рукой. «А вообще-то, высокие культурные мужчины». — «И военные! Вот были офицеры, сразу видно». — «Тогда я продолжу… ведем мы скованную беседу, когда из ванной, подчеркиваю: из ванной, выходит Фюрер, Гитлер. Необыкновенное производил впечатление, а какой джентльмен, и говорить не приходится! Хайль! — вскочили все для ошалелого приветствия, я тоже, мы были выдрессированы… а потом аплодисменты… Боже мой, как вспомнится мне, что у нас за рефлексы выработались! это того стоило!.. Возвращаясь к сумасшедшим мужчинам, военным, мы долго стояли с поднятыми руками, я была ниже его и оттуда покосилась назад («через его подмышки! что за джунгли, что за джунгли!») и поймала их взгляды, которые мне достались за выходящего из моей ванной Фюрера: в них были страх, уважение и презрение». Мастера очень занимало: в одном взгляде все три вещи или поочередно? Но он молчал, уже давно. «Конечно, ваш сумасшедший дядя Эдэн замаскировался. Ситуация была очень peinlich. [41]Замечу, у Гитлера было семь дублеров, семь актеров. Конечно. Одного я лично знала, того, кто сделал Anschluss. Конечно. У Берии тоже был дублер. На переговорах, там уже был он. Месяцами изучал свою роль, говорят, удивительно тупой был. Конечно. Актер… Моим немцам, они и так с трудом понимают шутки, с трудом удалось объяснить, что это не было проявлением неуважения со стороны моего мужа, а как раз наоборот, выражением почтения. Обстановка стала напряженной, напрасно пыталась я потом что-то изменить пластинкой Каради, лакомством из земляники, все напрасно, мало того, мы еще долгое время боялись, что ночью к нам позвонят». Господин Марци с очарованием наивности спросил: «И тогда уже были органы?» Эффектно: интересно, что именно откладывается в душе ребенка?! (Взяться бы за это, а, мастер? «Цыц».)

Вслед за появлением благословенной руки мадам Гитти возбуждающе защекотал нос черный кофе. По мнению матери мастера — и Фрау Гитти его разделяет, — из третьесортного кофе можно сварить лучший кофе. «Лучше, чем из «Майнл»!»