Прокачаться до сотки 4

— Пу-у-ух! Братишка! — радостно вскидываю кулак в небеса.

А оттуда уже пикирует грозный гвардейский пёс. Который со всей дури приземляется на спину всё ещё охреневшего от первого попадания Грохара. Надо ли говорить, что мухомор ещё после первого прилёта?

Вот какое главное достоинство Пуха? Нет. Красота это понятно. Весь в хозяина. Я про то, что если стоит выбор кусать руку в броне и без оно, пёс выбирает где помягче. Ибо сказано, береги зубы смолоду. Хотя не удивлюсь, если пушистый и железяку бы прокусил.

В этом же случае, правая рука, незащищённая наручем, была напрочь откушена. Какая прелесть. Отомстил за братца пернатого.

— Р-р-ра-а-а!

Волчица оказывается жива. Помята но явно готова к бою. Пух оглядывается на меня!

— Иди, тут я уже и сам разберусь, — бью кулаком правой в ладонь левой руки.

— Раф! — задрав лапку, пушистый хулиган пускает короткую, струйку на поверженного бога. Так, чисто пометить, что он тут был. Своеобразное: «Тут был Пух»!

Мать моя — майор госбезопасности, боюсь представить, что бы выдала Система на такое действие и какие плюшки начала отсыпать. Бр-р-р…

Однако хватит рассусоливать. А то комок шерсти уже укатился за кусты. Хех. Пух, крутышка моя. Не бросил в беде. Это ведь он Альфу с меня снял. Красавчик. Надо напрячь Степаныча, нажарить ему шашлыков, и отправить нек его кормить и чесать. Не знаю почему, но ему очень нравится, когда его неки чешут.

Хм… Так то если хорошо подумать, мне думаю тоже понравилось бы если бы неки мне пузо почесали. А-а-а! Прочь шальные мысли, пора вали вражину. Который, не смотря на откушенную руку, умудрился встать и тянется к сумке на поясе.

Атака. Много ли надо времени, чтоб преодолеть разделяющие нас пять метров. Для понимания, вот вам информация. Рекорд стометровки меньше чем девять и восемь секунды. Ну это типа привязки к моим прошлым рассуждениям про ускорение свободного падения.

Опять же округлим до десяти, и получается, что это пол секунды. А сколько требуется такому мутанту как я? Вот то-то и оно.

Немного сместиться в сторону, и правой же рукой в правый бок противника. Сквозь броню. Прямо в печень. Со всей дури. Упс. Кираса прогнулась в месте удара. Немного косякнул. Надо будет потренироваться. А то фигня какая-то получается.

Но не смотря на мою ошибку, противнику явно хватило. Ибо ножки подкосились, и его повело. Но меня данный факт не устраивает. Пинок в колено с обратной стороны.

Тут какой ты крепкий парень не будь. Но если коленке положено гнуться вперёд, она туда пойдёт без особых усилий. Надо лишь чутка помочь.

И вот Грохар, стоит на одном колене, стремясь при этом брякнуться на бок. Непорядок. Призываю нож и вбиваю его в правый ещё целый глаз. Нажимаю на кнопочку и вот у меня уже вполне себе добротный рычаг.

Оно конечно сорвать бы с него забрало да заглянуть в харю противную. Но увы, тут такой стопор, что пока вынешь, да найдёшь где тут застёжки, божок может и одыбаться. Мало ли какие у него ещё козыри в заначке.

Упёрся коленом в спину и, потянув за рычаг в глазу, оттянул голову назад. Второй меч. Удар в открывшуюся щель. Голова отделяется от тела.

— Хель! Прекрасная госпожа смерти! Эту кровь посвящаю тебе! Приди и забери обидчика твоего сына!

Мир и без того тёмный, вообще превратился в мрак. И лишь девушка в белом балахоне, правда приталенном и с разрезом вдоль правой ноги, источает слабый свет. Что-то сегодня всё справа. А как же хочется сходить налево…

— Кто обидел моего сына?

— Вот! — поднимаю меч, на который всё ещё насажена через глазницу бошка уже не Злобной, а Мёртвой рожи.

Или пока рано пить «Боржоми»? Почки то на месте.

— Грохар?

Хель откидывает капюшон с головы. По плечам рассыпаются белокурые волосы, а на голове красуется не большая толи корона, то ли диадема. Судя по всему белое золото и драгоценные камни.

— Прикид бомба! — показываю большой палец.

— Спасибо, — смущённо заправляет за ушко волосы. — Всеслав подарил, — слегка прикасается к украшению в волосах.

— А я о чём говорил! Как такой красавице и не делать подарки! — делаю умное лицо, и показываю уже два больших пальца. Дескать, не стоит забывать, кто даёт самые умные советы.

— Подхалим, — тепло улыбается. — Но что ты там насчёт обиды? Кто пострадал?

— Босяк, — делаю о-о-очень грустное лицо. — Да и Пуху из-за этого урода досталось. Видела бы ты в каком он состоянии был! На лапках едва стоял. Ублевался весь. И ведь не бросил меня в бою, схватился с волком громадным.

— Альфой? — глазки богини превратились в щёлочки, губы сжаты.

— Да. Так её и зовут. Но не посрамил, накидал ей лещей знатных. И всё ещё в бою находится. Страшном и кровавом. Воин! Гвардеец! Настоящий сын богини смерти! Суров и силён в папу. Но красив в маму.

— Ой, ну хватит, — на бледных щеках проступил румянец.

Но остановить Мажора, поймавшего кураж ещё никому не удавалось: