Прокаженный из приюта Святого Жиля

Спускаясь вниз по реке, Симон зашел в лес. В какой-то момент он подумал, что, должно быть, неподалеку отсюда Йоселин и выбрался на берег. Здесь, вдали от воды, деревья росли густо, с обильным подлеском. Вскоре Симон увидел два маленьких ручейка. Оба стекали в реку недалеко друг от друга. Йоселин был все равно мокрый. Значит, ничто не мешало ему выбрать русло ручья вместо тропы — на случай, если ловцы приведут с собою собак. Симон пошел вверх по течению второго ручья и попал в еще более густой лес. Он остановился и прислушался. Тишина, ни звука, кроме разве что случайной птичьей трели. Симон замер и насторожился, а затем принялся насвистывать мелодию веселого танца. Оба они переняли ее у капеллана Домвиля. Капеллан был человек разносторонний и увлекался светской музыкой не меньше, чем церковными песнопениями.

Симон двинулся дальше, продолжая насвистывать тот же мотивчик. И лишь когда он отошел от реки еще на четверть мили, прозвучала мелодия в ответ. Густые кусты справа зашелестели, показалась чья-то рука и раздвинула их. В глубине мелькнул глаз, настороженно всматривающийся в пришельца.

— Йосс? — шепнул Симон.

Если даже преследователи еще не добрались сюда, все равно какой-нибудь любопытный крестьянин, пришедший в лес за дровами, мог поднять тревогу и все испортить. В лесу, однако, царила полнейшая тишина.

— Симон? — Беглец не спешил поверить товарищу. — Они что, используют тебя как приманку? Я в жизни не прикасался к его проклятому золоту.

— Да я и не думал, что прикасался. Тише, оставайся в укрытии! — Симон подошел ближе, чтобы удобнее было перешептываться. — Я пошел тебя разыскивать один. Тебе нельзя оставаться здесь на ночь, ты же весь мокрый. Лошадь твою я вывести пока не могу, она взаперти. Все дороги перекрыты. Тебе нужно спрятаться где-нибудь на день или чуть больше. Скоро у них пропадет азарт, и они успокоятся. Хозяин перестанет жаждать твоей крови, лишь минёт завтрашний день.

Кусты затрепетали, вторя дрожи Йоселина, которым при этих словах овладели отвращение и протест: ведь завтра все будет кончено, и недруг получит то, чего хочет.

— Бог свидетель, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — я его крови жаждать не перестану. Я еще смогу сделать Ивету вдовой.

— Тише, глупец, никогда не говори подобных вещей! Что если тебя услышит чужой? Со мной-то ты в безопасности, я помогу тебе всем, чем сумею, но… Сохраняй спокойствие и дай мне подумать.

— Я способен обойтись и без помощи, — сказал Йоселин, осторожно выпрямляясь, но не покидая укрытия. Он был весь перепачкан. Его светлые волосы все еще прилипали к голове, но непокорные желтые пряди на висках уже подсыхали. — Ты хороший парень, Симон, но я советую тебе не вести себя так глупо и не идти на риск из-за меня.

— Что же ты мне предлагаешь? — Голос Симона звучал негодующе. — Посторониться и дать им тебя схватить? Слушай, сейчас для тебя самое безопасное место — это епископская усадьба. Уж туда они в жизни не догадаются заглянуть. Нет, не дом, и не конюшня, и не двор, спору нет. Но просто ясно, что здесь они не станут рыскать. У остальных обыщут каждый хлев и амбар. Там в углу, возле калитки, через которую я вышел, есть сарай. В нем хранят сено с дальнего поля. Ты мог бы там отлежаться, сено вполне сухое, а я приносил бы тебе еду. Мы запрем калитку в стене, и никто через нее не войдет. А потом, если мне удастся как-то вывести тебе Бриара… Что скажешь?

Предложение выглядело вполне разумным, и Йоселин принял его с восторженной благодарностью. Умолчал он только о том, что лошадь в ближайшее время будет ему совсем не нужна. Он не собирался никуда уезжать до тех пор, пока не изобретет способ освободить Ивету. Либо же пока не утратит надежду и волю, а с ними, возможно, и жизнь.

— Ты хороший друг, и я этого не забуду. Но побереги себя: хватит того, что один из нас впутался в эту историю. Слушай меня! — Схватив Симона за руку, он с серьезным видом встряхнул его. — Ежели дело примет дурной оборот, если меня выследят и поймают, ты ничего обо мне не знал, я действовал в одиночку. Отрекись от меня, я от всей души даю на это добро. Коли будут говорить, мол, пропало мясо или что-нибудь еще, скажу, что украл я, и ты не перечь. Обещай мне! Мне было бы невыносимо подставить тебя под удар.

— Тебя не поймают, — твердо сказал Симон.

— Да, но все-таки обещай!

— Ладно, успокойся, раз уж ты так настроен, я предоставлю в худшем случае тебе выпутываться самому. Или по меньшей мере буду стараться вызволить тебя из беды окольными путями. Я такой же, как все: мне тоже не хочется, чтоб моя шкура пострадала. И я о ней хорошо позабочусь — не одним способом, так другим. Пошли же! Надо спешить, пока все спокойно и меня еще не хватились.