Проходчики. Всем смертям назло...

— А если падает самолет с тремя дублированными системами управления? Если у него не выпустилось шасси, тоже с тройной системой подстраховки? Если у автомобиля на полном ходу отскакивает колесо? Это что касаемо техники. Ну а если перейти к человеку, то эти «почему» возрастут в квадрате. Почему, например, меня не убило током в шесть тысяч вольт? Ведь есть же случаи, когда люди умирают от аппендицита. Почему? Любая отрасль человеческой деятельности, любое производство редко сейчас обходится без сложнейшей техники, без целого комплекса тесного и постоянного взаимодействия человека и машины или целого ряда сетей и механизмов. И повреждение механизмов, выход из строя отдельных узлов и деталей, к сожалению, процесс неизбежный. Там, где нарушение нормального функционирования техники несет за собой опасность для человеческой жизни, делаются двойные, тройные системы дублирования. Но не все представляется возможным сдублировать, не все опасные ситуации предусмотреть и исключить их. И сама человеческая жизнь — это в известной мере постоянный, каждодневный риск. По конкретному же вопросу лично я как специалист думаю, что от громаднейшего токового удара в автоматической защите какая-то цепь вышла из строя. И в самый неподходящий момент.

К о н с т а н т и н  Л е б е д ь (Киев). Какова ваша почта?

— В среднем сто двадцать писем в день. Мне уже трудно представить свою жизнь без писем. Хотя, сами понимаете, перечитать их все — дело довольно сложное. Ответить на все — просто невозможно, а не ответить на некоторые тоже нельзя. Письма очень разные и по тону, и по содержанию, и по стилю, и по убеждениям, как разные лица людей, их судьбы и биографии. Есть письма, написанные мелким, убористым почерком на тетради в пятьдесят листов, где изложена целая судьба, есть короткие, в три слова, как крик о помощи. Если взять письма и опубликовать все подряд, в порядке их поступления или написания, то, уверяю вас, получилась бы очень интересная книга из десятков тысяч человеческих судеб, людских радостей и разочарований, взлетов и падений, получилось бы в какой-то степени лицо и характер нашего времени. Ведь письма читателей к писателю никто не принуждает писать, они выливаются сами, как потребность поделиться, исповедоваться и т. п. И дело тут, конечно, не в моей персоне. Такие письма могут быть адресованы вам, вам каждому, кто внушит доверие или пробудит потребность поделиться.

Седой коренастый человек за третьим столиком справа набил табаком трубку и чиркнул зажигалкой.

Г а б о р  Ф е х е р (Венгрия). В своем романе вы писали о плохом советском протезировании. Как улучшилось дело сейчас?

Рыжий за передним столиком гмыкнул и с усмешкой посмотрел на меня: мол, поглядим, как ты выкрутишься. Несколько голов повернулись в сторону венгерского корреспондента. Седой вытянул изо рта трубку.