Проходчики. Всем смертям назло...

Я затрудняюсь сказать о том, как бы сложилась теперь моя судьба, не будь этого письма. Я обращался к этим строкам постоянно. Они поддерживали меня в трудные месяцы мытарств по издательствам, я обращаюсь к ним сейчас и каждый раз дивлюсь прозорливости этого человека. Как вы правы во всем, дорогой Иван Николаевич!

И еще письмо, датированное 25 декабря 1962 года.

«Дорогой товарищ Титов!

Очень рад ответить вам, что нам здесь показалось, что у вас есть искра таланта, и мы готовы вас всячески поддержать. Очень приятно было узнать, что статья в журнале «В мире книг» написана вами. Не зная студенческого коллектива и тем более коллектива такого специфического вуза, который пыталась показать молодая писательница, вы правильно почувствовали какую-то фальшь в ситуациях повести. И это чутье — великое дело. Присылайте, нам ваши новые работы, будем их разбирать. Сейчас окончательно еще трудно решить, насколько велики ваши способности. Напишите еще несколько работ. Но я предсказываю вам, что из вашей работы выйдет толк. Посылаю вам рецензию критика В. Панкова и возвращаю вашу рукопись.

С искренним уважением

ректор И. Серегин».

С этой веры далекого от меня, незнакомого мне человека началась моя учеба в институте на дому и серьезная дума о писательском труде.

Но вернемся к пресс-конференции осенью 1967 года.

Н и к о л а й  Ч е р н я в с к и й (Ужгород). Какими видами спорта увлекались?

— Второй разряд по футболу. Вратарь сборной команды района, потом техникума, потом авиационного полка. Первый разряд по боксу, третий по гимнастике, очень любил волейбол. Сейчас только шахматы.

В и т а л и й  К у р г а н с к и й (Львов). Почему повесть вы посвятили своей жене?

— …

Г р и г о р и й  К р у г л о в (Днепропетровск). Вы говорили, что пишете о селе. Есть ли в ваших планах произведения о шахтерах?

— Обязательно. Просто мне надо чуть отойти, освоиться, посмотреть со стороны, глубже осмыслить этот труд — сложный, нужный, героический труд. Когда это случится, не знаю. Но, наверное, тогда, когда уже будет невозможно держать в себе тот материал и те наблюдения, которыми располагаю. У меня еще все впереди. Пока я самый молодой член Союза писателей СССР в нашей области.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Здесь поступило несколько вопросов, так сказать, в письменном виде… Подписи неразборчивы. Будем отвечать?

Это он спрашивал почему-то у журналистов.

— Анонимкам хода не давать! — громко выкрикнул кто-то.

В зале рассмеялись. Председательствующий передал записки мне.

«Тов. Титов! В кругах, близких к литературным, ходят разговоры, что вы подставное лицо, повесть писали не вы».

— Распускать сплетни никому не возбраняется. Это дело совести. За границей поступают еще конкретнее. Один господин объявил, что меня вообще не существует. Нет, и все тут! Так что наш местный провокатор, мягко говоря, не оригинален. Ну, а если он человек, близкий к литературным кругам, то я бы посоветовал ему найти такого простачка и добряка, который написал бы ему что-либо подобное и подарил. Я бы его поздравил. Кстати, во втором номере журнала «Юность» есть мой рассказ. Интересно бы узнать, кто его за меня настрочил?

В зале переглядывались, искали анонимщика, начинали злиться и негодовать.

— Говорят, и в «Литературку» кто-то за вас тиснул рассказ! — весело крикнул кто-то из задних рядов, и в зале рассмеялись.

— «Сапун-гора» называется. Одна у меня незадача. Вот задумал вторую повесть написать, а кому поручить это дело, пока не решил. Теперь, правда, легче. Я член Союза писателей, друзей много, авось кто-нибудь найдется. Конечно, в дальнейшем будет трудней, потому что планов у меня хоть отбавляй, на достигнутом останавливаться не думаю, вошел в аппетит, как говорят, там, глядишь, и роман кто-нибудь за меня под моим именем отгрохает!

В зале смеялись. Но не все.

В другой записке спрашивали, правда ли то, что я предлагал свою рукопись зарубежным издательствам, но наша разведка помешала этому и самолично передала журналу «Юность». В третьей интересовались тем, будто бы я развожусь с женой и женюсь на известной московской поэтессе. Было смешно и горько. Неужели и вправду нашлись люди, которые позавидовали моей судьбе и теперешнему успеху?