Проходящий. Спираль миров (СИ)

Я приехал домой, похвалился своим неожиданным прибытком, женщины ревниво обнюхали, отмечая посторонний запах и явно не мужской. Пришлось оправдываться тем, что в ЗАГСе, обычно, мужчины не работают. Обрадовал Нарейсу скорым получением настоящих документов, перекусил и отправился в гараж, снимать заднее сиденье и упаковывать копьё. Можно было и через окно засунуть этот двухметровый дрын, но ехать зимой с опущенным стеклом желания не возникло.

Следующие дни прошли незаметно, если не считать вынужденных встреч с Татьяной. На последнем свидании она попросила чересчур не 'усердствовать', так как и за два раза 'наелась по маковку'.

Она лежала, прижимаясь ко мне спиной, и грустно говорила:

— Счастливые у тебя бабы, есть у них за спиной сильный мужик и защитник. Я вот смотрю на тебя, а вижу тигра — лежит себе на травке, лениво помахивая хвостом, весь такой мягкий и пушистый, обманчиво добродушный. Но подходить нельзя — резкий прыжок и вот летят во все стороны клочки по закоулочкам, а потом снова — пушистый и добродушный.

— И как же ты не побоялась встретиться…с таким тигром?

— Да захотелось, дурёхе, острых ощущений.

— Получила?

— Получила, теперь отпускать жалко.

— А если ещё немного, чтобы не жалко?

— Попробуй, огорчи меня.

И я стал таким, каким выгляжу за пределами Земли, хотя далось это с определённым трудом. Татьяна сначала дёрнулась, испуганно зажмурив глаза, но я прижал её, не давая оцарапаться о чешую. Спрыгнул с кровати и, наклонившись к побелевшему лицу, спросил, оскалив клыки:

— А такой тигр тебе нравится?

Она резко перекатилась на другой край, сжалась в комок и задушено закричала:

— Прекрати немедленно!

Я вернул себе обычный вид и протянул руку, чтобы успокоить женщину, но она оттолкнула её со словами:

— Уходи. Больше встречаться не будем. Завтра пойду в церковь — грехи замаливать.

— Это правильно. Свечку там поставить.

— Мирошников, не юродствуй. Господи… — запричитала она, закрыв лицо руками, — Господи, прости меня дуру — я спала с дьяволом…

— Тань, ты в крайности‑то не бросайся? Где ты дьявола видела?

— Ты — дьявол, — её палец обличительно уставился в моё лицо. — Ты прикидываешься человеком и вводишь в соблазн слабые души. Я ведь не узнаю себя, пока тебя не увидела — всё было нормально. Ты свёл меня с ума. Не знаю как Вера, но твоя девчонка точно такая же.

— Танюш, — я задумчиво посмотрел на неё, — Может убить тебя и забрать твою душу, чтобы никто, ничего не знал?

Она отчаянно замотала головой, бормоча сдавленным голосом:

— Нет. Нет, Серёжа, я буду молчать, я никому не скажу.

— Я, тебе, верю и знаешь почему?

— Почему?

— А это, уважаемые зрители, вы узнаете после рекламной паузы. Пора в помывочную.

Я услышал её шаги, когда заканчивал одеваться. Дверь ванной распахнулась, открывая вид на фигуру, замотанную в мятую простыню.

— Говори, сволочь, я уже извелась вся, ломая голову.

— Уже не боишься?

— Боюсь. Говори, не мучай меня.

— Ты очень хочешь услышать? И не пожалеешь? Нет? — я притянул её к себе, поцеловал в мягкие губы и шепнул на ухо. — Я не трогаю матерей своих детей.

— Ты что мелешь, Мирошников, — она оттолкнула меня и, задыхаясь от возмущения, прошипела, — Какие дети? Ты специально так говоришь, да? У меня их уже давно не может быть из‑за бесплодия после болезни. Ты вот так решил отомстить, за то, что я тебя принудила? Какая же ты всё‑таки скотина.

Она отвернулась и плечи затряслись от тихих рыданий.

— Послушай, Таня, — я положил руку на её плечо, но она скинула одним движением. — В твоём теле происходят изменения, ты их замечаешь, но не придаёшь внимания, и это пока. Можешь посчитать глупостью или издевательством, но сходи, пожалуйста, к гинекологу. Если захочешь, скажешь мне результат. Когда забирать паспорт?

— Я позвоню, — ответила она глухо, — Уходи.

Через четыре дня Татьяна назначила встречу в паспортном столе. Выглядела бледновато, но чуточку моложе. Молча указала на скамью для ожидающих и зашла в кабинет. Через пару минут меня вызвали, дали расписаться в нужных местах и вручили заветную книжечку. При этом вопросов по поводу отсутствия хозяйки нового паспорта, не задавали, видимо всё уже было оговорено.

Татьяна никуда не ушла, ждала в коридоре. Она тоскливо посмотрела в глаза и тихо спросила:

— И что мне теперь делать, Серёжа?

— Жить, Танюша, жить. Ради этого стоит. У Веры тоже будет ребёнок.

— Старые дуры, — она покачала головой с горькой усмешкой. — Что я скажу полковнику, когда живот полезет? Ветром надуло? Да он, как увидит, сразу на развод подаст.

— Если подаст, будешь моей третьей женой.

— Так это… — указала на паспорт. — Тоже? А я чуть было про дочь не поверила. Вот значит как, собираешь гарем в своё дьявольское королевство.

— Видишь, ты уже шутишь, значит не всё потеряно.

— Пока не всё, — тяжело вздохнула. — Осталось подождать какие‑то два — три месяца.

— Если появятся проблемы, звони. А лучше приходи, разберёмся.

— Ну да, чтобы твои женщины разорвали меня?

— Зачем так пессимистично? Поругают только меня, погрозят да и смирятся. Перед женской солидарностью ничто не устоит. — я успокаивающе погладил, начинающие светлеть, волосы.