Проходная пешка

— Да как-то по случаю. Не вам говорить, как развязываются языки у военных, если их хорошо напоить. Генералы, полковники, штурманы, командующие, полицейские комиссары, старшие констебли — все они люди, многие любят поболтать. В отличие от нас, Рейкс. Мы ведь не скажем ничего лишнего, верно? Как же иначе добиться успеха? Не возражайте; вы любили свою прошлую жизнь отчасти из-за презрения к большинству людей. — Сарлинг остановился у двери. — Вот в чем ваша сила, Рейкс. В презрении к ним. Не забудьте: мисс Виккерс должна сразу же известить меня, что ящик в надежном месте. — Он сморщил лицо в ужасное подобие улыбки. — И продолжайте ненавидеть меня, Рейкс. Таким вы мне нравитесь… опасный зверь, которому приходится подчиняться плетке хозяина, выжидая удобного случая, чтобы перегрызть ему глотку. Ведь вам хотелось меня убить, не правда ли?

— Да, хотелось бы. — Рейкс улыбнулся. — Но я, конечно, принимаю во внимание трудности.

— Другого я себе и представить не могу, — усмехнулся Сарлинг. Он поднял руку, чтобы Рейкс не торопился закрывать дверь. — Насколько я вас знаю, вы полюбопытствуете, что в ящике, поэтому предупреждаю: будьте осторожны.

Когда Сарлинг ушел, Рейкс упал в кресло и закурил сигарету. Он — опасный зверь, а Сарлинг — дрессировщик. Так вот кем старик себя воображает! Хочет властвовать, силой управлять другими. Вот чем он себя тешит. Откуда это у Сарлинга? От того, что люди отворачивались от его безобразного лица и неказистой фигуры? Но ни один из показавших Сарлингу спину и не подозревал, как сильно его за это возненавидели. Во всем, за что брался Сарлинг, будь то промышленность, финансы или коммерция, он превзошел всех остальных, но ему этого мало. Он алчет заполучить больше, причем любой ценой. Одному Богу известно, чего именно, однако мучительное стремление к власти сидит в его поганой душе прочно.

Рейксу придется уничтожить Сарлинга. А для этого нужна Белла — во что бы то ни стало надо приручить ее, вырвать из лап старика. Белла — первая большая рыба, которую он обязан поймать. Эта мысль заставила его улыбнуться… он вспомнил один из давних уроков терпения, смекалки и настойчивости, без которых не обойдешься, если хочешь выудить желанную рыбу. Дело было на речушке Хаддео — узенькой, зарослей травой, где редко рыбачили, а водились в ней в основном мелкие форельки, три-четыре на фунт. Стоял август, речка совсем обмелела, вода стала прозрачной. Он, четырнадцатилетний парнишка, был с отцом, который сетовал на плохой улов, ворчал, что рыбе все отлично видно, не помогало даже и то, что к берегу подбирались ползком. Отец сказал, в речке есть и большая форель, фунта на два, но чтобы поймать такую, нужно терпение и опыт, нужно быть настоящим рыбаком. «В трудной рыбалке рождаются хорошие рыболовы». Сколько раз он повторял это сыну! Спускались сумерки, отец рыбачил гораздо ниже по течению, а Эндрю уже целый час стоял за дубом с удочкой в руке, смотрел на воду. И вдруг заметил, как у другого берега в глубине золотом сверкнули бок и спинка рыбины. От желания поймать что-нибудь крупное он был готов идти наперекор всему, лишь бы утолить тщеславие. Как некоторые стремятся взобраться на самую высокую гору, он жаждал поймать самую крупную рыбу. Один раз форель вынырнула за чем-то, но он не успел заметить, за чем — над водой не было ни бабочки, ни мухи. Он знал, если сейчас из-за дерева закинуть удочку, рыба испугается и уйдет вглубь. Так пусть ее привлечет что-нибудь далекое, но соблазнительное, пусть она уверится, что это единственный случай заглотить редкое лакомство. В те времена Рейкс здорово ругался. Разве не за это миссис Гамильтон ободрала ему всю задницу? Эндрю насадил белого мотыля, которого сделал отец: крылья из больших розовых перышек белой совы, тельце из пуха страуса — словом, лакомый кусочек.

Рейкс все вспомнил. Он тогда размотал леску, чувствуя, что пройдет одна-единственная тактика. Закинув манок выше по течению, в двух футах от форели и, подрагивая удочкой, оживил его, заставил трепыхаться на воде, совсем как настоящего мотыля, пытающегося вырваться из водяного плена. Форель с жадностью набросилась на приманку, изогнулась, заглотила ее и потащила вглубь, а он все еще неподвижно стоял за деревом. Он вдруг успокоился, не спеша прошептал: «Боже, храни короля», резко подсек, ощутил, как крючок вонзился в рыбу, почувствовал ее силу и испуганные толчки. Через десять минут форель лежала на берегу. Весила она два фунта с четвертью. Когда подошел отец, Эндрю сказал только: «Вот. Я так и знал». И почувствовал гордость старика. И свою тоже. Эта рыбалка стала ему уроком на всю жизнь. Если хочешь чего-нибудь от людей, сначала узнай, чего жаждут они сами, дождись своего часа и дай им это, подцепи на крючок их собственной страсти и поймай. Часто они ни не поймут, что получили только раскрашенную подделку.

Раз Белла ему так нужна, он предложит ей самого себя. Остальное — вопрос времени.

Дверь отворилась, вошла Белла с сумкой в руке. Улыбнувшись, он взяла сумку и помог ей снять пальто.