Проходная пешка

Рейкс спрятал проспект в карман, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. В эту минуту перед ним стоял Сарлинг, живой и невредимый. Какого черта старику взбрела в голову эта затея? Неужели он когда-то связался с морем и обжегся, да так сильно, что ему захотелось жестоко отомстить за свой провал? Или это был не более как праздный вызов той головоломке, что пришла ему в голову просто от скуки? Как можно украсть золото с корабля без всякой суеты, вдвоем — ведь эти двое должны остаться в живых. Это невозможно сделать вдвоем даже физически. Двое не смогут перенести много золота, не потратив на это долгие часы, да еще на виду у трех тысяч человек. Видимо, ответ проще: раз не смогут сами, значит, заставят других — властно, спокойно. Именно это Сарлинг называл шантажом без насилия. Помимо воли, загадка заинтриговала Рейкса. Как подчинить себе, принудить команду корабля или несколько ключевых фигур в ней сделать без возражений то, что нужно? Не говоря уж о том, что вывезти золото с корабля в открытое море — невозможно. Видимо, здесь и нужна та внешняя помощь, о которой писал Сарлинг. На судне подчиняются беспрекословно одному человеку — капитану. Корабль в море — это целый мир, но правит им только капитан. А Рейкс не мог представить себе капитана, который хладнокровно расстался бы с грузом золота. Что же, черт возьми, можно придумать, чтобы он не имел возможности поступить иначе? Этот вопрос мучил Рейкса всю дорогу в Брайтон.

В два часа он позвонил в знакомую дверь. Бернерс, в темно-синей рубашке с серебряными пуговицами, в серебристом галстуке и замшевых башмаках, впустил Рейкса в дом.

Глава одиннадцатая

Бернерс был счастлив. Хотя он старался скрыть это, Рейкс, поговорив с ним час-другой, обо всем догадался. А чувства самого Рейкса загрубели, стали грузом, который осел на плечах. Бернерс и Рейкс сошлись на том, что золото придется брать. Так тому и быть. Похитить — и с плеч долой. Но Рейкс понимал: если он думает об этом лишь как о новом препятствии на пути к желанной свободе, то Бернерс считал похищение золота просто новой задачей. «Итак, — сказал себе Рейкс, — чужая душа — потемки. Бернерс живет в уютном доме, обеспечил себя на всю жизнь. Он должен бы негодовать по поводу ультиматума, который ему вручили. А он принял его, спокойный и покорный внешне, но в душе сгорающий от нетерпения».

Рейкс встал.

— Вот и все. По-моему, сначала нужно подумать об этом несколько дней поодиночке, а потом встретиться и сравнить наши соображения.

Бернерс кивнул и, не вставая, явно пытаясь задержать Рейкса, спросил:

— Отчего вы не признаетесь, что удивлены моим поведением?

— А вам бы этого хотелось?

— Почему нет? Мы снова за работой. И чем лучше поймем друг друга, тем удобнее для дела.

— Вы говорите загадками.

— Вовсе нет. Я ничего не скрываю. Почему не посмотреть правде в глаза? Мы с вами провернули немало очаровательных афер. Рискованных до крайности, но не кощунственных. Неужели вы считаете, что мы занимались ими только ради денег?

— Я — да.

— Это вы внушаете себе. Но если задуматься, придется признать — как признался я, — здесь есть что-то еще. Какое-то чувство влечет нас прочь от толпы. Мы не такие, как все. И с этим приходится считаться. Вас не мучила совесть после убийства Сарлинга, верно?

— Верно.

— А любого нормального человека она бы просто загрызла. Это подтверждает мои слова. Сарлинг — самая сложная задача из тех, что мы решили, и у нас ни разу не возникли сомнения в правомерности его убийства. Еще меньше мы задумывались бы об убийстве мисс Виккерс, хотя теперь об этом не может быть и речи. Мы нашли свой путь, свою линию жизни еще до встречи друг с другом. Сарлинг лишь дал нашим мыслям иное направление, и оно обнаружило в нас новые черты. Взгляните на нас теперь — еще недавно мы убили, защищая себя и свою свободу от страха, а сегодня уже смирились с тем, что все оставшиеся дни придется привыкать к жизни в страхе, в зависимости от других. Знаете, почему мы так круто переменились?

— Потому что у нас нет выбора. Потому что я намерен восстановить положение, которое было до появления Сарлинга.

— Нет, — покачал головой Бернерс. — Жизнь, предполагающая довольство, раз навсегда заведенный порядок, приведет нас в тупик. Таковы уж мы, вечно жаждем приключений. Они приятны нам, даже если навязаны. Мы — отщепенцы.

— Побойтесь Бога, Бернерс…

— Это правда. Мы не вписываемся в нормальное общество. Мы может притворяться и подыгрывать, но не принадлежать к нему. Давайте смиримся с этим и будем счастливы, пока возможно.

Рейкс вдруг засмеялся:

— Нет, Бернерс. Вы просто хотите приспособиться к нашему положению. Хорошо, для вас все это, возможно, и правда. Этого я не оспариваю. Но я знаю себя и свои чувства. Знаю, чего хочу, и что ждет меня после этого проклятого дела с «КЕ-2». И я свое возьму во что бы то ни стало. Вернусь к настоящей жизни. Обзаведусь женой, детьми, стану жить так, как хотел всегда. И будь прокляты те, кто мешает мне.

— Ну что ж… — Бернерс пожал плечами.

— Хотите, я оставлю проспект и заметки? — спросил Рейкс.