Проходная пешка

- Бросьте, - жестко повторил он. - Я всего старик и не играю в ваши игры. Ну что вы можете мне предложить, вы, Мастер? Даже если вы мне предложите вернуться - и что я буду в Одессе? Кому я там нужен и зачем? И мои люди - да, подонки, отбросы, но они - мои люди... - он неожиданно оборвал себя, поднялся. - Прощайте, Михаил Ордынцев. Меня ваши дела больше не касаются, поручение я выполнил, свою пару слов вам сказал. Хотя скажу еще: удачи вам, если вы то, что я о вас думаю, - он повернулся и зашаркал к выходу.

Я смотрел ему в спину, пока дверь не закрылась. Честно говоря, возникло у меня желание пойти за ним, поговорить - так, обо всяких пустяках, ничего не значащих, о погоде хотя бы - но желание слабое. Да и что я ему сказать могу?.. Так что я повернулся к Студенту:

- М-да... «Благослови вас бог, сударь, но при начинании лишь добрых дел».

Он непонимающе на меня глянул. А вот каким боком цитатка-то у меня выскочила? Я думал, уже все и навсегда забыл... И опять, что характерно, «Бесы»... К чему бы это? Ох, Меченосец, суеверным становишься на старости лет...

Студент тоже оглянулся на захлопнувшуюся за Изей дверь, покачал головой. Я вопросительно вскинул брови, и он осведомился:

- Мастер, а ему вообще верить-то можно?

- Приходится. Ох и картиночка же получается... достойная кисти Айвазовского. Займись-ка ты покуда вином и дай в тишине подумать.

Студент послушно заткнулся, а я кинжалом вскрыл конверт.

Черные буквы на желтоватой бумаге - летящий, легкий, убористый почерк:

«Итак, ты читаешь это письмо. Значит, ты выжил. Выкрутился. Я, судя по всему, нет. Если мой подсчет верен, мне осталось несколько часов, а потом меня убьют - как я и предсказывал, грубо и примитивно. Пока не знаю, что именно это будет - автоматная очередь, взрыв Силы, что-нибудь еще... Неважно. Конечно, я могу еще подергать конечностями напоследок, заставить погоняться за собой, даже удрать в Пятерку. Но не хочу. Мое настоящее имя ничего тебе не скажет, а Магистр Даэл не имеет права обеспечить себе отсрочку, бросив своих людей в безвыходном положении. Знаешь, брат-монстр, вот так вот с полной определенностью знать, что через несколько часов тебя не будет - ощущение достаточно необычное. Я совершенно спокоен - впервые черт знает за сколько лет. От меня уже не зависит ничего - разве что передать тебе это письмо, а дальше тебе уже предстоит самому решать. «Столица, милый брат, окружена повстанцами, и мой сурок со мною»... Любил ты стихи цитировать тогда, на Дюне...