Проходные дворы биографии

Ну, в поездке еще куда ни шло, но что потом, в Москве, в рабочие будни я буду с тобой и в дождливую погоду, и в мороз, и каждый день, а не только в праздничные солнечные дни – нет, этого не может быть, уж слишком это большое счастье.

Сегодня 2-е, ровно месяц, как ты уехал. Боже, как еще долго.

Целую. Жду.

Жена

5 августа 1959

Медленно ползет 5-е число. Я, как могу, помогаю ему в этом. Сплю, шляюсь по городу, опять сплю.

Кися! Сейчас пошли с Юрочкой Колычевым – стояли минут двадцать в очереди и купили вам ситчик – очень симпатичный. Мне нравится, во всяком случае. Посылаю тебе его бандеролью. И очень мне хочется, чтобы к югу у тебя были два веселеньких платьица, ладно? Попроси маму от моего имени и лучше отдай кому-нибудь – за полмесяца сошьют. Если тебе понравится ситчик, напиши мне обязательно. Я буду искать еще. Здесь появляется иногда китайский – в Москве его не найдешь.

Ты пишешь мне о Театре Моссовета так, как будто от Мирки Кнушевицкой зависит, взять меня или не взять. И все дело за моим согласием. Но даже если эта возможность и существует, ты ведь знаешь мое отношение к скачкам по театрам туда и обратно – все надо взвесить и подумать серьезно. Приеду – поговорим. Сыграть что-нибудь интересное хочется до ужаса – как мне надоели стиляги, жлобы и мальчик в трусиках, которых я играю каждый день, и пока на горизонте никаких перспектив.

Сейчас с Юрочкой пойдем на концерт Геохланяна.

7-е

Был на Геохланяне, слушал музыку – очень грустно, а сегодня получил от тебя хорошее письмо – доброе, любящее, ласковое! Киса моя! Как долго идут все-таки письма с дачи! Почти пять дней. Пиши, маленький, чаще, не ленись.

В театре очень противно – склоки, мелочь и дрязги – иду вечером играть, как на пытку. Распределили новую комедию Нариньяни, про стиляг – к счастью, не попал. Поговаривают о новой пьесе Моэма. И если не обосрутся, то это будет очень интересно. А если меня там не займут, то буду скандалить, вплоть до ухода. Прозондируй у Мирки серьезность ее разговоров о театре, только не от моего имени, ладно? Узнай, когда театр их приходит из отпуска, какие пьесы заваривают и какие роли освободились от Вальки Гафта, все выясни точно и напиши мне.

Сегодня седьмое число, я его не считаю, значит, уже 8-е. Значит, почти треть Куйбышева уже есть. Осталось взять себя в руки и потерпеть еще 20 дней. Очевидно, нам придется очень недолго пожить на даче, да? Надо будет сразу же выезжать. Но мы всетаки пару-троечку дней поживем, да? Какие у тебя соображения, как с Курепиными все решили по срокам?

Киса! Ты мне ничего больше не пишешь о рабочих перспективах, и что там получается, и что ты для себя решила. Главное, чтобы тебя грело то, что ты будешь делать. Остальное – блеф и чепуха. Только этим и руководствуйся.

Скоро нашему сыну будет год! Ты не забываешь рассказывать ему про папу и заставлять говорить обо мне – он должен встретить меня «па-пой» и обязательно узнать меня, а не то я обижусь и сразу начну обвинять тещу в том, что она неправильно воспитывает ребенка, а тебе не нравится, когда я обвиняю маму, – так что пусть он меня любит и помнит.

Не давай его перехваливать и таскать все время на руках. Не балуй, ладно? А то выйдет чего-нибудь не то из него, что тогда мы с тобою, старички, делать будем?

Жди и считай дни, как я их считаю.

Твой скучающий муж-изгнанник

Без даты

Кис! Не знаю, что такое творится в душе, в мыслях! Все подчинил себе какой-то сумбур, какой-то страшный, всепоглощающий психоз, болезненный непокой, рождающий вспышки страшной, безысходной тоски и пустоты, но вдруг кидающий всю натуру в яростную энергию ненависти и презрения и – до «кусаться» – враждебности к окружающим.

Ты мне писала не однажды, что иногда тебе не верится, что у тебя сын, муж, семья и что, когда нет меня, ты подчас ощущаешь себя прежней маленькой девочкой. Странное у меня состояние в этих гастролях. Я с первого дня стал волноваться за Мишку и скучать по нему. И с каждым днем все сильнее и острее тоскую по тебе. Не как по чему-то далекому, а как по своему лучшему, любимейшему «куску» себя, своего «я», которого почему-то нет со мной. И я должен два месяца жить неполноценным, обескровленным существом, без покоя, без стимула, без уверенности в каждом своем шаге.

Я знаю, что мы – разные характеры. Страшная вещь эти характеры. Ты сейчас, как и всегда, спокойна, и чем дальше ты не видишь меня, тем покойнее и забывчивее мой образ, лицо и реальность твоего чувства и отношения ко мне (которое, очевидно, в обычное время стабильнее и увереннее, чем мое, теперь настолько неравноценно, что даже от разговоров с тобой по телефону, которые я так трепетно ожидаю, я не получаю ничего, кроме неудовлетворенности и обид на твою холодность и покой). Наверное, так и надо. Так правильно. И не нужно фантазировать, чтобы потом разочаровываться. Ты для меня сейчас как божество (я не преувеличиваю). Ты действительно ангел. Ты мне грезишься днем и снишься ночью.