Прохоровка без грифа секретности

Кстати, автор вовсе не предлагает отбросить результаты работы коллектива, возглавляемого Г.Ф. Кривошеевым. Сделано большое и важное дело. По крайней мере, немецкой стороне подобного исследования провести до сих пор не удалось. Опубликованные данные широко используются и, несомненно, будут использоваться и в дальнейшем. Вместе с тем исследователи, особенно те, кто непосредственно работает с первичными архивными документами, обнаруживают многочисленные нестыковки и несуразности в интерпретации содержащихся в них данных о потерях в отдельных операциях. Время от времени сведения об этом появляются в печати. К сожалению, общественность не может получить ответы на вопросы, возникающие в ходе дискуссий.

Авторам статистического исследования можно было бы на конкретном примере одной из стратегических или фронтовых операций наглядно и подробно раскрыть свою методику определения потерь наших войск в личном составе и боевой технике. Позиция снисходительного умолчания не подобает серьезным ученым. А то нам, простым смертным, не понять, например, почему Кривошеев считает, что Степной фронт в курской оборонительной операции начал воевать с 9 июля? Это время передачи двух гвардейских армий Воронежскому фронту, но в сражение войска Жадова вступили с 11-го, а Ротмистрова – с 12 июля, в составе которого они участвовали в контрнаступлении и в августе. Вообще, тем, кто в 1988–1989 гг. готовил данные для книги «Гриф секретности снят», можно только посочувствовать – видимо, им пришлось выполнять политический заказ, от которого невозможно было отказаться в те годы.

Читатель, наверное, уже обратил внимание на то, что потери войск Воронежского фронта в июле оказались почти в 4,5 раза выше, чем Степного, а за операцию – больше в 6,5 раз. Ничего удивительного в этом нет: войска Воронежского фронта за 19 суток боев остановили мощную группировку врага. Степной фронт подключился к операции практически только с 20 июля. Авторы статистического исследования во главе с Г.Ф. Кривошеевым перераспределили потери между двумя фронтами, сделав их примерно равными, чтобы сгладить тяжелые впечатления от огромных потерь Воронежского фронта, особенно при сопоставлении их с потерями войск Манштейна. Расчет строится на том, что неспециалист не обратит внимания на то, что войска Степного фронта были введены в сражение не с 9-го (по Кривошееву), а в ночь на 19 июля. Они подключились к боевым действиям (за исключением 7-й гвардейской и 69-й армий) в условиях уже начавшегося отвода главных сил противника. Поэтому в новой военной энциклопедии вполне закономерно об участии Степного фронта в оборонительной операции вообще не упоминается:

«В ходе оборонительных сражений войска Воронежского и Центрального фронтов измотали и обескровили ударные группировки врага, которые потеряли около 100 тысяч человек, свыше 1200 танков и штурмовых орудий, около 850 орудий и минометов, более 1500 самолетов»⁷¹.

Трудно сказать, на чем основаны эти данные о потерях противника. Но в результате этой не очень хитрой манипуляции с цифрами соотношение по потерям сторон в живой силе стало выглядеть вполне благопристойно: Центральный и Воронежский фронты в сумме – 107,8 тыс. человек против 100 тыс. противника. А с такими данными можно спокойно выезжать и на международные симпозиумы.

Странная вещь: источник для подсчета наших потерь (убыли) в людях один – Центральный архив Министерства обороны, а разница в итоговых цифрах и выводах порой огромная. Исследователи, работающие с первичными архивными документами, слишком часто обнаруживают многочисленные нестыковки в данных о потерях в отдельных операциях. Время от времени сведения об этом появляются в печати. Это означает, что потери наших войск, в том числе и общие, нуждаются в проверке и корректировке, скорее всего, в большую сторону. На заседании Ассоциации историков Второй мировой войны в конце 2005 года руководитель авторского коллектива «Гриф секретности снят» Г.Ф. Кривошеев на мой вопрос, будут ли уточняться уже опубликованные цифры, ответил, что нет. Я подарил генерал-полковнику свою книгу «Прохоровка, без грифа секретности», попросив обратить внимание на приводимые мной факты манипулирования в упомянутом труде данными архива. Сотрудник его отдела записал мои координаты, обещав, что на меня «выйдут». Прошло два года – ни слуху ни духу. Слишком много набралось таких «критиков», чтобы каждому отвечать.