Прохоровка без грифа секретности

Вечером 6 июля отдел по изучению армий Востока германского генштаба докладывал: «Попытка противника до выяснения масштаба и целей нашей операции сдержать немецкое наступление войсками, развернутыми на позиции, и фронтовыми резервами в основном не удалась. Он преждевременно бросил в бой оперативные резервы. <… > Противник, по-видимому, пытается сдержать немецкое наступление на возможно большем расстоянии от Курска и с этой целью бросает в бой все наличные силы»⁶⁴.

Действительно, уже к исходу второго дня операции возможности фронта по усилению обороны были в основном исчерпаны. Но гитлеровцы просчитались: в распоряжении советского командования, в отличие от 1941–1942 гг., находились мощные стратегические резервы.

6 июля командующий Воронежским фронтом обратился в Ставку ВГК с просьбой усилить фронт четырьмя танковыми и двумя авиационными корпусами. Ее представитель А.М. Василевский поддержал его просьбу: «<…> Со своей стороны считаю целесообразным для дальнейших активных действий усилить фронт двумя танковыми корпусами с подачей одного из них в район Прохоровки (30 км юго-восточнее Обояни) и другой в район Короча; для этой цели можно было бы использовать 10 тк от Жадова и 2 тк от Малиновского из Валуек. Кроме того, считал бы целесообразным Ротмистрова выдвинуть к р. Оскол, в район южнее Старый Оскол»⁶⁵.

И.В. Сталин согласился с предложением А.М. Василевского. К 19.00 7 июля 10-й тк в составе 185 танков и САУ под командованием генерал-майора В.Г. Буркова вышел в район севернее ст. Прохоровка. Из состава Юго-Западного фронта начал выдвижение 2-й тк генерал-майора А.Ф. Попова. В 0.40 7 июля начальник Генштаба отдал распоряжение о привлечении всей авиации Юго-Запад-ного фронта (17-й ВА) для боевой работы в полосе Воронежского.

Ставка В ГК, оценив наконец степень опасности, угрожающей Воронежскому фронту, отменяет ранее принятое решение о передаче Центральному фронту 27-й армии.

Из воспоминаний командующего Центральным фронтом К.К. Рокоссовского:

«<…> Утром мы получили второе распоряжение: 27-ю армию, не задерживая, направить в распоряжение Воронежского фронта. <…> Ставка предупредила, чтобы мы рассчитывали только на свои силы. При этом на нас возлагалась дополнительная задача – оборона Курска…

– Имейте в виду, – сказал Сталин, – положение вашего левого соседа тяжелое, противник оттуда может нанести удар в тыл ваших войск»⁶⁶.

Насколько положение было серьезным, можно понять из воспоминаний заместителя командующего Центральным фронтом по тылу генерала H.A. Антипенко:

«На второй или третий день некоторым лицам из руководства Центрального фронта стало казаться, что противнику все же удастся прорвать нашу оборону. <…> Были рекомендации: немедленно эвакуировать подальше в тыл все имущество, сосредоточенное на фронтовых складах. <…> Я обратился лично к командующему.

К. К. Рокоссовский сказал:

– Немцам не удалось достичь решительного успеха за первые два дня. Тем не менее это возможно теперь. А если уж произойдет такое несчастье, то мы будем драться в окружении, и я, как командующий фронтом, останусь с окруженными войсками»⁶⁷.

Кроме 27-й армии, которая заняла оборону в Курском укрепленном районе, на угрожаемое направление выдвигаются еще две общевойсковые армии. Ставка категорически потребовала от командования Воронежского фронта: «Во что бы то ни стало остановить стремительное наступление противника на рубеже р. Псёл, захватив в свои руки инициативу»⁶⁸ (выделено мною. – Л.Л.).

Вражеская атака отбита

Н.Ф. Ватутину самому не давала покоя мысль перехватить инициативу и навязать противнику свою волю. Тем более это соответствовало требованию Ставки. В соответствии с его приказом командующий 6-й гв. армией в ночь на 7 июля спланировал контрудар. Решение о нанесении контрудара в создавшейся обстановке кажется странным: все соединения 6-й гв. армии были связаны боем, 51, 52 и 67-я гв. сд понесли большие потери, а ее левофланговые 89-я гв. и 375-я сд оказались отрезанными от основных сил, и управление ими было затруднено. В 1-й танковой армии только 31-й тк еще не был втянут в бой. Однако этот корпус, сформированный непосредственно перед началом операции, не имел своей мотопехоты и положенных по штату артиллерийских и минометных частей и значительно уступал в огневой мощи другим соединениям танковой армии. Попытка атаковать из положения обороны заведомо была обречена на неуспех.