Прохоровка. Неизвестное сражение Великой войны

…Оставаться в Казачьем без связи не было смысла. Мы отошли к Александровке и занялись восстановлением связи с дивизиями. Большинство офицеров штаба и политотдела на машинах, мотоциклах и лошадях разъехалось в штабы соединений и частей, чтобы на месте поставить боевые задачи на выход к новым рубежам обороны в район Выползовки, Александровки, Свиридова, а затем на юг, по береговым высотам реки Разумная. Положение оставалось критическим. Полной уверенности в том, что офицеры штаба смогут добраться до командных пунктов дивизий, у меня не было. Не было уверенности и в том, что бойцы после таких изнурительных, напряженных боев успеют к утру совершить марш и занять новые рубежи»[262].

Когда происходит прорыв обороны танковой группой, ее может остановить или очень прочный рубеж в глубине обороны, насыщенный орудиями ПТО, или сильная фланговая контратака танков. Ни того ни другого у комкора-35 не было. 148 отп попал в окружение в Шляховом. Оба батальона бригады Лебедева дрались у Сабынина, это, кстати, во многом помогло 92 гв. сд удержать село. Тем более, что штаб 96 отбр не имел с ними радио– и телефонной связи и точно не знал, где располагаются их позиции, поэтому при всем желании организовать контратаку было невозможно. А потом и управление бригады, попав под удар танков, было вынуждено спешно свернуться и уйти на новое место.

Участок 107 сд назвать прочным противотанковым рубежом было трудно. Перед передним краем дивизии даже не вся танкопроходимая местность была заминирована, не говоря о том, что дивизия других средств усиления, кроме одного минполка и батальона ПТР, не имела. Напомню, что после 18.00 левый фланг 35 гв. ск тоже был смят, а 94 гв. сд оказалась в окружении. Резервами комкор и раньше не располагал. Остроту ситуации придавало то обстоятельство, что за селом Казачье на северо-восток каких-либо войск не было. Если не считать отдельных подразделений, таких, как, к примеру, 4/114 гв. иптап, которую полковник В.Ф. Трунин на всякий случай развернул в районе с. Выползовки.

Поэтому советское командование примерно до 21.00 не знало, как развиваются события внутри «коридора» прорыва, не говоря уже о том, чтобы адекватно на это реагировать. По тем же причинам (отсутствие сил и связи) оказался не в состоянии кардинально повлиять на обстановку и командарм. Вероятно, именно такого развития обстановки опасались В.Д. Крючёнкин и С.П. Иванов, когда в ходе переговоров в ночь на 10 июля просили Н.Ф. Ватутина перенацелить 2 гв. Ттк от ст. Прохоровки на юг. Но командующий фронтом, в тот момент стремясь и не допустить захвата эсэсовцами станции, и сохранить как можно больше танковых соединений для контрудара, не разрешил этого сделать. Теперь же, получив вечером 11 июля донесение о глубоком прорыве противника на стыке двух корпусов 69А, он спешно начал направлять сюда соединения, которые были запланированы для контрудара и частично находились в составе 5 гв. ТА, частично изготовились для марша к Прохоровке. Сначала Н.Ф. Ватутин передаст В.Д. Крючёнкину 10 оиптабр, которая уже была включена в состав 5 гв. ТА в качестве средства усиления. Затем он будет вынужден забрать у П.А. Ротмистрова его резерв – передовой отряд, который в это время находился под Обоянью. Уже в 3.00 12 июля 1943 г. через члена Военного Совета фронта Н.С. Хрущева приказ о форсированном марше в район прорыва был направлен его командиру генерал-майору К.Г. Труфанову. А через 3 часа, сразу после рассвета, находившийся на передовом НП под Прохоровкой командующий 5 гв. ТА получит распоряжение выдвинуть в этот район 26 гв. тбр 2 гв. Ттк из первого эшелона армии и две мехбригады 5 гв. мк, который планировался для развития успеха ударных соединений армии[263]. Таким образом, прорыв Брайта существенно снизил шансы гвардейцев расколоть корпус СС ударом в лоб и выйти в район Яковлево, как предполагал Н.Ф. Ватутин.