Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник)

Он исчез в окопе. Блондин прыгнул в другой, и тут грохнуло! «Сталинские орга́ны!» Блондин увидел первые разрывы и спрятал голову за кромку окопа. «Великолепный окоп! Вообще, лучшее укрытие! Полная гарантия остаться живым, если только не будет прямого попадания. Кроме того, он почти комфортабельный! Есть узенькая ступенька, чтобы сидеть, и достаточно пространства для ног, так как окоп сильно расширяется книзу. Сделан для того, чтобы продержаться. Если бы была бутылка водки и жратва, то все эти «рач-бум», артиллерия, пулеметы и вся эта дерьмовая война могут идти на… – Он скривил лицо: – Единственное, покакать сейчас нельзя. В животе урчит и булькает – из-за кофе или от голода? Но сегодня вечером надо непременно сходить – с пустой кишкой спится гораздо лучше. Когда же это я ходил в последний раз? Вот тоже большое дело, – он притянул верхнюю губу к носу, – ни в одной книге про войну об этом не пишут. Муштра на казарменном дворе, наступление, артподготовка, товарищество, геройская смерть. Да, но когда и где солдат может сходить по-большому, если приспичит, об этом – ни строчки. Точно так же, как и со страхом. Самое необходимое для всех людей было и будет забыто. Странно, – подумал он, – сижу под огнем «сталинских орга́нов» и думаю, когда могу сходить в клозет. А клозет – это вообще смешно!»

Он глянул за кромку окопа. В нескольких метрах от него показался зачехленный маскировочной тканью стальной шлем. Эрнст тоже осматривается, как и он. «Откуда здесь взялось столько бойцов? Только что прекратился огневой налет, а эти идиоты уже снова побежали». Он узнал Хайнца и окликнул его. Тот рассмеялся, махнул рукой и ответил:

– Мы теперь – авангард! Дрыхните дальше, а мы бежим на Курск!

Ханс прокричал:

– Медленно впере-о-о-од! Держать дистанцию!

Эрнст выругался, повесил автомат на шею, в уголке рта – наполовину искуренная сигарета:

– А у парня хорошее чувство юмора!

– У кого, у Ханса?

– Чепуха! Я говорю про Хайнца!

Снова в ряд тяжело идущих перед ними солдат ударил снаряд. Люди из 3-го взвода вдруг заторопились. Эрнст тоже побежал быстрее и показал вправо от себя. Блондин рванулся туда и услышал нарастающий вой. Когда грохнули первые разрывы «сталинских орга́нов», он на четвереньках влетел в окоп. Эрнст залег рядом с перевернутым набок полевым орудием. Блондин прятался под перевернутым зарядным ящиком. Он глянул вверх – колесо ящика еще крутилось. Он притянул к носу верхнюю губу – будем надеяться, что в зарядном ящике снарядов уже не осталось. В нескольких метрах от орудия лежали убитые русские. Одному вырвало весь бок. Кишки вывалились и лежали в темной грязной луже. У другого не было нижней части туловища. Между поясным ремнем и сапогами – сплошное месиво земли и крови.

Начали бить танковые пушки. Блондин четко различал их на слух – резкие и громкие – сзади, и глухие и тихие – спереди. Штурмовые орудия и Т-34! Будем надеяться, что русские на этот раз не окопались!

В ходе сообщения, шедшем от позиции полевой артиллерии дальше в глубину советских позиций, снова лежали убитые русские. Один младший лейтенант без лица сидел, прислонившись к стене окопа, позади него стоял на коленях другой – с оторванными спиной и задом. У Блондина перехватило дыхание – словно сырое рубленое мясо – двое лежали друг на друге, перекрученные и изломанные, – следующая позиция артиллерии! Одна пушка перекрывала половину окопа – словно игрушка, подброшенная со своей позиции в воздух и закинутая сюда. Двое русских были прямо-таки приклеены к стенам окопа – взрывной волной их впрессовало в деревянную обшивку и посекло осколками. Посреди траншеи – огромная воронка. В ходе сообщения лежали мертвые – разорванные на куски и наполовину засыпанные землей.

Эрнст и Блондин выскочили из окопа. Кругом рвались снаряды. Блондин отполз назад, залег среди трупов. Летели куски земли и щепки, и он чувствовал их удары по каске и штурмовому снаряжению. Его левая рука попала во что-то липкое и вонючее. Он отдернул руку, снова выскочил из окопа, пробежал немного и спрыгнул в следующий окоп. Снова рядом разорвался снаряд. Лежа он рассмотрел свою руку, испачканную кровавой жижей. Он закрыл глаза и вытер пальцы о кусок дерна.

– Проклятие, проклятие, проклятие! – шептал он. – Проклятие, думают, что мы сейчас прорвались. Что район обороны взломан, а тут показывается новая позиция! Это как длинный коридор с бесконечными дверями. Выламывается одна, и сразу же виднеется следующая закрытая. Ничего общего с прогулкой! Это скорее тяжелейшее прогрызание, шаг за шагом. Приходится пробивать стены головой, и от этого с каждым разом в башке гудит все сильнее, и снова удар, до сотрясения мозга или пока не расколется череп. Если так пойдет и дальше, наступит Рождество, а мы все еще не прорвемся, не говоря уже о том, чтобы добраться до Курска. И все, что было до сих пор с нашей стороны, – лишь булавочные уколы.

Он встал, пробежал несколько шагов, упал, снова вскочил и бежал до следующего укрытия.