Прохождение Немезиды (илл. Г. Калиновского) (сборник)

— Погружаюсь медленно, на метр-два в секунду. Опять включил прожектор. За окном огненная вьюга — светящиеся вихри, волны, тучи. Сколько же здесь всякой мелочи! Вероятно, вроде наших креветок. Чем глубже, тем гуще. На Земле наоборот: в глубинах жизнь скуднее. Но там тепло поступает сверху, а здесь снизу.

А это что? Длинное, темное, без головы и без хвоста. Кит, кашалот? Движется быстро, за ним светящаяся струя. Ряды огоньков на боковой линии, как бы иллюминаторы. Неужели подводная лодка? Или нечто иное, ни с чем не сравнимое. Сигнализирую на всякий случай прожектором: два-два-четыре, два-три-шесть, два-два-четыре.

Не обратили внимания. Ушли вправо. Не видно. А вот еще какие-то чудища помесь черепахи с осьминогом. Осьминогами я называю их для сравнения, на самом деле они пятиногие. Пять щупальцев — одно сзади, как рулевое весло, четыре по бокам. На концах утолщения с присосками. В одном из передних щупальцев сильный светящийся орган Похоже на фонарик. Прямой луч так и бегает по стеблям. На спине щит. Глаза рачьи на подвижных стебельках. Рот трубчатый. Я так подробно описываю их, потому что они плывут на меня. Вот сейчас смотрят прямо в иллюминатор. Жуткое чувство — взгляд совершенно осмысленный, зрачок с хрусталиком, а радужная оболочка фосфоресцирует мертвеннозеленым светом, как у кошки. Я читал, что у земных осьминогов человеческий взгляд, но сам не видел, не могу сравнить.

Прожектор нащупал дно. Какие-то узловатые корни на нем. Подобие кораллов или морских лилий. Вижу толстые стебли, от них побеги свисают чашечками вниз, некоторые вплотную упираются в дно. Наши морские лилии смотрят чашечками вверх, они ловят тонущую пищу. Что ищут эти в иле? Гниющие остатки? Но не все достигают дна. Неужели они ловят тепло? Но тогда это растения. Растения без света? Невозможно. Впрочем, свет идет со дна — инфракрасный. Можно ли за счет энергии инфракрасных лучей строить белок, расщеплять углекислый газ? Мала энергия, надо ее накапливать. Но и зеленые листья на Земле тоже накапливают энергию. Ведь видимые лучи сами по себе не разлагают углекислый газ.

— Я получил отсрочку, — продолжал старик. — Застрял в зарослях у дна. Могу смотреть не торопясь. Все больше убеждаюсь, что подо мной растения. Вот толстая безглазая рыба жует побег. Другая — зубастая и длинная — схватила толстую, взвилась вверх. Поток пищи идет здесь со дна на поверхность. Светящиеся птицы — последняя инстанция.

Послышался скрежет и глухие удары по металлу. Что такое?

— Батисфера сдвинулась, — объявил Дед. — Кто-то схватил ее и тащит. Кто не вижу. Перед иллюминатором нет ничего.

Дно идет под уклон. Зарослям конца нет. Но странное дело — растения выстроились правильными рядами, как в плодовом саду. Что-то громоздкое медлительно движется, срезая целые кусты под корень. Ну. и прожорливое чудище — так и глотает кусты. Вижу плохо, где-то сбоку ползет этот живой комбайн. Впереди гряда скал. Проплыли. Черная бездна. Батисфера опускается вниз. Давление возрастает. Прощайте! Москве поклонитесь!

Секундная пауза. И вдруг крик:

— Трещина!!!

Послышались удары, все чаще и чаще. Видимо, вода прорвалась в камеру.

Старик ойкнул. Возможно, водяная дробь попала в него. Потом заговорил скороговоркой:

— На дне бездны строения. Город. Освещенные улицы. Купола. Шары. Лазающие башни. Какие-то странные существа… Всюду они… Неужели это и есть…

Грохот. Крик боли…

И торжествующий, с громким присвистом протяжный вой помехи.

Пять человек в глубоком молчании смотрят на черный круг, хотя ничего гам нельзя разобрать ни глазами, ни в телескоп.

— Через тридцать лет мы снова придем сюда, — говорит Толя Варенцов.

Иней на пальмах ПРОЛОГ

Море бушевало всю ночь. Медлительные валы один за другим выплывали из темноты. Они вставали перед нами крутой стеной, и нависшие гребни их заглядывали в шлюпку, как будто хотели пересчитать нас — свою будущую добычу.

Нас было шестеро в шлюпке: кочегар Вилькинс, Джо, три матроса — швед, итальянец, негр и я шестой с ними. Мы гребли все время, точнее — они гребли, а я сидел на корме и, качаясь, как маятник, зачерпывал воду и выливал за борт, черпал и выливал, черпал и выливал.

Моя рана болела все сильнее, может быть, потому что ее разъедала соленая вода. Я промок насквозь. Мой костюм превратился в холодный компресс, я дрожал мелкой дрожью, громко стучал зубами и тоскливо поглядывал на восток: скоро ли взойдет солнце.

А в затуманенной голове у меня, не переставая, копошилась одна и та же мысль: "Солнце взойдет, будет тепло. А что дальше?"

Когда рассвело, мы увидели впереди белую черту низменного острова. Коралловые острова всегда кажутся белыми издалека, а если смотреть на них с самолета, отчетливо заметно, как пенное кольцо прибоя отделяет темно-синий океан от желто-зеленой лагуны.