Проклят тобою (СИ)

Он порадовался уродству принцессы (не так жалко убивать будет!) и приготовился ждать.

Вскоре её действительно привезли на королевский двор. Она так спешила следом за своей нянькой, что не заметила пропойцу, спавшего на соломе у стены одного из сараев.

Зато он отлично её рассмотрел и понял: проиграл…

Принцесса, на его горе, оказалась нежной, юной и невыносимо прекрасной.

Такую убить — всё равно, что вырвать себе сердце.

Ландар грустно улыбается и целует мне руку:

— Ты, наверное, считаешь меня слабаком или идиотом?

Тянусь к нему, трогаю ладонью жёсткие тёмные волосы, обвожу пальцем резкие скулы, заглядываю в глаза — сейчас насыщенно-вишнёвые, словно дорогое вино:

— Нет, — говорю честно, — я считаю тебя романтиком, каких мало. И героем, таких по пальцам одной руки можно пересчитать. Ты даже не наорал на меня.

Он усмехается:

— Честно сказать, это лишь потому, что был обескуражен твоим внезапным появлением. Вот действительно — дар речи потерял.

— А зайди я через дверь — наорал бы?

— Непременно, — серьёзно отвечает он, но я вижу, как в глазах пляшут весёлые искорки. — И не думай, будто я успокоился и простил. Я намерен как следует тебя наказать.

Вот только нежнейший бархат в его голосе всё портит — ласкает, окутывает, чарует.

Ландар надвигается неотвратимо, как буря, вынуждая меня откинуться на подушки и вжаться в кровать.

Мне немного страшно, но этот страх будоражит. Заставляет кровь ухать в висках. Наполняет тяжестью низ живота.

Но… у меня ещё есть вопросы.

— Корона… Значит, Элиолл…

— Тссс! — требует Ландар, ловко расшнуровывая лиф моего платья. — У меня есть способ избежать этого…

— Чего?.. — удивляюсь я, перед тем, как ахнуть: ладони мужа уже сжимают мою грудь.

— Твоих вопросов… — говорит он, вовлекая меня в долгий страстный поцелуй…

…И вправду стало не до разговоров.

Иногда полезно снимать покровы — одежд и тайн… Становится легче дышать.

… А наказание мне понравилось.

Сказка о кровавых ягодах

Отведаешь кровавую ягоду — навек забудешь кто ты и откуда.

Так сказывали старцы. Только вот тех ягод ни один человек отродясь не видел. Где они такие созревают — никто знать не знал. Да и не старался узнать. Кому же охота родню да себя самого забыть?

Но в дремучем лесу жил один отшельник, который ведал про те ягоды забвения. Он и сам не единожды хотел их вкусить, чтоб забыть своё прошлое, но никак не решался. Какое ни есть, а его, и другого не будет.

В прошлом у того человека случилось много печального. Родился он таким уродливым, что родная мать отдала его цыганам — в бродячем цирке показывать. С детства уродец терпел насмешки публики, а ещё тычки да колотушки от новых хозяев. Вся грязная работа была на нём, а еды давали ровно столько, чтобы не помер. Денег не давали вовсе. Зачем уродцу деньги?

В цирке был лишь один человек, который жалел урода, — пьянчуга-конферансье. Много лет назад артист, изгнанный из королевского театра, прибился к табору и остался в нем. Его держали за то, что он единственный из всех владел грамотой. На нём лежала вся бумажная работа. И хоть конферансье выполнял её из рук вон плохо, заменить его всё равно было некем.

Он-то и научил уродца читать и писать. А когда уродец подрос и стал тяготиться участью балаганного посмешища, то взял и убил своего учителя. Обставил всё весьма правдиво: мол, напился тот горемыка, упал с моста в реку да и утонул.

Все и поверили. Ведь урод не рассказывал, как удерживал конферансье под водой пока тот не перестал брыкаться.

Теперь урод важным человеком стал. Ведь кроме него некому было вести цирковую документацию. А хозяин цирка хоть и был прежде бродягой и конокрадом, отлично понимал: без правильно оформленной бумажки — никуда. И имел пиетет перед людьми, которые умели водить пером «умные загогулины» (так он называл литеры).

Урод справил себе чёрный сюртук и соорудил что-то типа конторки, за которой просиживал днями, наращивая горб и сажая зрение. После прежнего горе-секретаря осталось множество неразобранных бумаг самого разного толка — от расписок в получении овса для лошадей до закладных и векселей. А урод (кстати, имени у него не было, все так и звали парня — Кривая Морда) чем глубже закапывался в бумажное царство, тем более веселел. Ведь хозяин цирка ведать не ведал, что давно уже не хозяин.

Кривая Морда сработал чисто, как с убийством своего конкурента. Нашёл стряпчего, сманил на свою сторону полицию (ведь цирковая казна тоже была в его руках, а как же — деньги счёт и учёт любят) и в присутствии столь важных лиц объявил себя хозяином цирка, а цыгана и всю его труппу выставил ворами да мошенниками. Их всех и посадили в тюрьму.

Сам же Кривая Морда поспешил избавиться от ненавистного ему циркового добра и со всеми деньгами перебрался в лес, подальше от косых взглядов людей. Здесь он мог сколько угодно читать книги и проводить время в раздумьях о вечном. Только очень скоро урод от такой жизни заскучал, поскольку натурой был деятельной и сидеть сложа руки не умел.

Вот и стал он изучать окрестности. Тогда-то и наткнулся на поляну с кровавыми ягодами.