Проклятая

— Они понастроили там свои монастыри. Ты увидишь, — говорил Арман. — Но это не их земля. Наша. Она была нашей задолго до их появления. Их Спаситель тогда ещё и не родился.

По-моему, именно во время этого путешествия мы оказались в трактире, где мне в руку впервые попала лютня. Сам менестрель напился до беспамятства, а я просто попробовала повторить парочку его песен. Для себя и Армана.

Талант к песням прорезался у меня так же неожиданно, как и к танцам. «Ты настоящая принцесса!» — говорил Арман, восхищённо глядя на меня.

Ну да. Принцессы же должны сладко петь и красиво танцевать.

Но что б я ещё раз исполнила что-то такое в трактире! Эти странные, воняющие перегаром люди, больше напоминающие животных в сумраке общего зала, забросали меня медяками и постоянно кричали что-то похабное. Даже Арман под конец не выдержал и увёл меня. Точнее, унёс, обернувшись драконом, на другой остров.

О! Что действительно было тогда первый раз, так это море. Бескрайнее, беспокойное, вздыхающее, точно громадное животное, — совершенно, абсолютно очаровательное. Над ним в облаках было куда холоднее, и ещё чешуя Армана становилась очень скользкой. Но море было таким красивым… Крики чаек, разноцветные пятнышки кораблей и волны, волны, и запах соли, и свежий ветер…

А ещё оно было очень синим. И ярким. Всё становилось ярким по мере того, как мы подлетали к таинственной Ромулии. Дома я никогда не знала таких сочных красок. Особенно в Утёсе.

Арман всё повторял: погоди, ещё немного, и ты не будешь рот закрывать от удивления. От красоты, скорее, но это мелочи.

Долетев до земли бывшей Ромулии, мы остановились в ближайшем портовом городе. Без зазрения совести наведались в храм, высидели молитву (Арман покривлялся). Благодаря ухищрениям дракона монахи не обратили на нас ровно никакого внимания.

А вечером Арман потащил меня за город, к роще.

Да, рот у меня и впрямь не закрывался.

Сначала это казалось тенями. Туманом, игрой неверного лунного света. Я потёрла глаза и вдруг нос к сносу столкнулась со странным…эм-м-м… человеком. У него имелись рога и бараньи ноги — копытца и шерсть колечками. И такие лукавые глаза, каких я никогда ни у кого не видела. Яркие и, к тому же, лиловые.

Арман дёрнул меня за руку, и человек-баран, смешно подпрыгнув, поманил нас к кострам.

— Не бойся, Алис, посмотри: это же весело, — шептал дракон, таща меня за собой.

Весело стало после странного напитка, который какая-то голая девица налила в серебряный рожок из громадного котла. Напиток был холодный, бодрящий и очень вкусный. И после него всё это ненормальное сборище перестало казаться странным.

Помню, как мы танцевали с Арманом в центре хоровода людей-баранов. Луна сверкала в алых глазах дракона, а сам он смеялся и повторял:

— Это наш мир, Алиска!

Хоровод сочного синего, серебряного и лилового вихрился у меня перед глазами, врезался в память. И духота — летнее марево, замерший воздух, замершее время…

Утром Арман объяснял, что раньше эти существа — нимфы, сатиры, дриады — жили везде. Но родиной их считалась старая Ромулия, потому с её разрушением, беднягам пришлось худо. А с принятием христианства и вовсе невыносимо.

— Монахи думают, мы умрём, если перестать в нас верить, — говорил Арман. — Глупости. Но что могут знать эти зануды со своими книгами и крестами?

А я блаженно подставляла лицо яркому ромульскому солнцу, вдыхала сочные, одуряющие ароматы местных цветов и наслаждалась. Бурчание дракона про сожжённых ведьм и уничтожение древних свитков меня совершенно не трогало.

Ведь мне это не грозило.

В Ромулии мы провели три месяца. А, да, и за это время ко мне посваталось, кажется, полстраны.

— Чего они липнут к тебе, как мухи? — бурчал Арман. — Да, ты, конечно, красивая. Но они ещё просто не знают, как ты во сне пинаешься.

Они просто не знают, что у меня Дар. А мне так понравилось флиртовать и притворяться, что я сама иногда о нём забывала.

Через три месяца Арман получил весточку из дома и заявил, что ему пора, но он скоро вернётся. Совсем скоро, я даже заметить ничего не успею.

«Совсем скоро» заняло почти полгода. Всё это время я не делала ровным счётом ничего — только валялась на пустынных пляжах, флиртовала, плясала на местных праздниках — очень частых по сравнения с моей родиной — ходила на свидания, кружила головы и даже пару раз ходила танцевать с туманными существами под луной.

Мне нравилась свобода. Я не понимала, почему раньше просто не взяла и не уехала от отца? Что меня держало? Что заставляло терпеть жизнь при дворе, которая мне совершенно не нравилась?

Позже я решила, что просто боялась свободы. Она была непонятной, неизведанной и странной, тогда как следовать чужим приказам, подчиняться — привычно и обыденно. Новое всегда опасно, всегда пугает.

Дурой я была.

Вернувшись, Арман снова потащил меня на поиски сокровищ — на этот раз у него даже имелась карта с расплывчатой кляксой и крестом. Но неунывающий дракон решил, что клякса похожа на мою страну, а значит, почему бы не слетать?