Проклятая благодать (ЛП)

Мои веки, казалось, весили тонну, когда я приоткрыл их и заморгал из-за солнца, лучи которого проникали через мое окно. Я застонал и схватился за голову, когда последствия вчерашней текилы ударили в череп, крича огромное гребаное «привет, помнишь меня?»

— Дерьмо, — прорычал я, свесив ноги с кровати и ожидая, когда комната перестанет крениться набок.

Как только кресло-качалка в углу перестало вращаться, я поднялся на ноги и потянул затекшую шею.

Я почувствовал дискомфорт на груди и посмотрел вниз; затем увидел гребаные следы ногтей, тянущиеся от шеи к паху. Я спал в джинсах, явно слишком пьяный, чтобы раздеться.

Какого хрена произошло?

Я влетел в ванную и закрыл глаза, когда помочился примерно литром текилы.

Подошел к раковине и брызнул в лицо холодной водой, затем прополоскал рот, чтобы не было такого вкуса, будто кто-то забрался внутрь и умер. Я толкнул дверь и отправился на запах бекона.

Малыш Эш стоял у плиты, уже одетый в джинсы и свою жилетку Палачей. Гребаный мини-Флейм в моем доме. Татуировки, пирсинг и эти чёрные, как ад, глаза.

Он поднял взгляд, когда я вошел на кухню. Маленький ублюдок имел наглость ухмыльнуться мне. Я показал ему средний палец и тяжело опустился за стол. Передо мной приземлились два напитка: стакан апельсинового сока и рюмка текилы.

Я застонал, когда опрокинул «Патрон» (прим. пер. — название марки текилы), а затем осушил стакан апельсинового сока.

— Спасибо, парень, — сказал я и услышал, как этот маленький засранец засмеялся. — Как, черт возьми, ты не страдаешь от похмелья, маленький ублюдок? Последнее, что я помню, ты и Слэш делали фотки Джеймсона и Вика.

Он пожал плечами.

— Так и было. Просто у меня его не бывает.

— Ненавижу тебя.

Я лениво ударил его в бок, но ублюдок просто отодвинулся.

Я провел рукой по глазам. Запах еды ударил мне в ноздри, и я опустил руку, чтобы увидеть перед собой полноценный завтрак. Мой желудок одобрительно заурчал. Эш все еще ухмылялся, поэтому я кивнул и сказал:

— Ладно. Ты прощен.

— За что? За то, что мне всего шестнадцать и я пью лучше, чем ты, старик?

Я набил рот яйцами с жирным беконом и проглотил еду.

— Я сделаю тебе поблажку. Только потому, что прямо сейчас мне потребовалось бы слишком много сил, чтобы прописать тебе.

Я смел всю свою еду, затем откинулся назад, проведя рукой по животу. Вздрогнул, когда пальцы прошлись по свежим царапинам на прессе.

— Ты знаешь, что произошло?

Малыш Эш опустил вилку и пошевелил бровями:

— Конечно, — он откинулся на спинку стула и сделал вид, что задумался. — Она была около пяти футов (примерно 180 сантиметров), ярко-синие волосы, и у нее были самые большие сиськи, которые ты когда-либо видел.

Я ломал голову, пытаясь вспомнить клубную шлюху, но смог лишь выхватить вспышки того, как я трахал ее на своей кровати в клубе… как она выбивала дерьмо из моей груди, когда я перевернул ее и начал заново.

Это и ее фальшивые стоны. Клубные шлюхи. Они должны научиться просто лежать на спине и быть хорошими маленькими емкостями для спермы, без всех этих гребаных пронзительных мяуканий.

— Черт, — простонал я.

Эш замолчал, затем, глядя на меня сквозь свои черные пряди волос, спросил:

— Ты помнишь, о чем я говорил с тобой прошлой ночью?

Я попытался собраться с мыслями. В конце концов, сдался и покачал головой.

— Прости, парень. Мне нужно, чтобы ты освежил мою память.

Эш наклонил голову, и внезапно вернулся тот ребенок, которым он был, когда мы нашли его в той гребаной дыре в Западной Вирджинии. В последнее время у Малыша Эша все шло хорошо. Этот маленький засранец был счастлив. Он заслуживал доверия. Отлично вписался в клуб. Ему нравилось с Палачами, он делал все возможное, чтобы остаться, отчаянно старясь угодить, как будто думал, что в любую минуту мы пошлем его к черту.

Мы бы так не поступили. Теперь он один из нас. И все же я был уверен, что Эш никогда не позволит себе поверить в это. К тому же этот парень любил своего брата. А Флейм… ну, Флейм был гребаным Флеймом. Но я знаю брата лучше, чем кто-либо. Он любил Эша, просто имел хреновую способность показать или сказать ему об этом.

— Я… я говорил, что интересуюсь морской пехотой. Снайпер-разведчик, как и ты.

Я не ожидал услышать эти слова. Поэтому не предполагал, что будто чертов металлический прут врезался мне в живот, когда он их произнес. Я застыл, уставившись на Эша, его голова была опущена, руки нервно сцеплены на столе.

— Ты хочешь вступить в Корпус?

Мое горло першило, была целая битва, чтобы вымолвить предложение.

— Тебе всего шестнадцать.

— Я знаю, но ты уже несколько месяцев учишь меня стрелять, и ты сам сказал, что я хорош.

— Ты хорош, на самом деле, ты чертовски великолепен, но ты все еще учишься в школе.

Малыш Эш кивнул, но я видел, что он был расстроен моей реакцией. Я наклонился вперед.

— Тебе не нравится в школе?

— Все в порядке.

Я вздохнул, стараясь держать себя в руках. Этот разговор был слишком знакомым. Моя кровь застыла в жилах, и я чувствовал, как словно две массивные руки, черт возьми, душили меня.

— Малыш Эш, — тихо сказал я, наблюдая, как его лицо вытянулось. — Посмотри на меня.