Проклятая Черной Луной (СИ)

— Расслабляющий чай, — торжественно объявила она и, сдвинув карты, поставила поднос на столик. Гекко смерил ее недовольным взглядом. Затем удостоил таким же Юна. Мотоко совершенно невозмутимо разлила чай по чашкам и села среди мужчин. — Я думаю, нужно как-то устаканить жизнь во дворце. Вернуть системность, церемониал. Народ же обожает обсуждать то, что происходит за закрытыми дверями. Почему бы нам не показать, что все в порядке?

— У нас и так все в порядке, — процедил Гекко. — Никаких церемоний, у нас свобода.

— У тебя молодая девушка заперта на чердаке под надзором стражи. Или ты забыл? — сверкнула глазами Мотоко. — Не нашел лучше примера для запугивания? А, Гекко? Это ведь не просто девчонка из провинции, ты сам сделал ее символом восстания, делил с ней торжественный ужин в честь победы. А сейчас все только и делают, что обсуждают, в каких позах и как часто ты ее трахаешь, чтоб справиться с паникой.

Лицо Гекко перекосило яростью. Он стукнул по столу так, что чашечки поскакали к краю столешницы, расплескивая чай.

— Не смей так говорить обо мне, — рыкнул он. Мотоко только пожала плечами.

— Это не мои слова. Так все говорят. Но в твоих силах это изменить.

Гекко стиснул зубы, но так ничего и не ответил. Несколько минут он сидел, считая вдохи и выдохи, пока под ребрами вилась огненным ураганом ярость.

— Ты слишком напряжен, — смягчилась Мотоко. — Может, тебе стоит взять перерыв?

— И на кого мне оставить наш город? На вас, прихвостней императора? — хмыкнул мужчина. Юн и Мотоко переглянулись, но так ничего и не сказали.

— Ну, уж точно не на госпожу Кин, — процедила Мотоко, совладав с собой. — Она в последнее время совсем зачахла. Так я слышала.

— Это не твоего ума дело, Мо, — отрезал мужчина.

Гекко просидел в их компании еще полчаса, пока ему не стало совсем тошно. Мотоко словно специально его бесила своим снисходительным обращением и советами по том, как ему следует расслабляться и отдыхать. Еще и Юн, молчаливо поддакивавший жене вместо того, чтобы приструнить ее!

Наконец, Гекко не выдержал и покинул их общество. Воздух вокруг него пульсировал от напряжения. Он щелкнул пальцами, подзывая служанку с вином, всегда следовавшую за ним, как тень. Девушка тут же появилась, поклонилась, протянула ему графин с вином. Гекко кивнул и продолжил путь, чувствуя, как пальцы слишком крепко стискивают серебрянные бока сосуда.

До такого можно было и не доводить, но Гекко нужна была ярость. Ему нужно было достаточно гнева, чтобы не жалеть, не сомневаться и не бояться. Удивительно, за все годы в сопротивлении ему казалось, что он изведал все грани и лица страха. Но вот, добравшись до роскошного дворца, власти надо всем островом и сотни воинов, верных ему и только ему, он заново знакомился со страхом, с первобытным ужасом. Словно привычные вещи искажались, приобретали незнакомые темные черты, от них начинало веять опасностью. Неизменной была только Яра Кин, запертая в своих покоях, как бесценная роза в оранжерее. Печальная, одинокая, потерянная — такая же, какой он увидел ее впервые. И, сам не понимая, почему, Гекко старался сохранить ее такой. Она была нужна ему как напоминание о временах, когда все было хорошо, когда у него была цель. Она сама не ведала, сколько сил придавала ему.

Возле покоев Гекко от всей души пнул задрыхшего на посту караульного, а затем вошел в покои. Яра сидела напротив окна и смотрела на горизонт. Когда Гекко зашел, она обернулась и слегка кивнула. Ему даже показалось, что она посмотрела на него с нежностью.

— Тяжелый день? — спросила она. Гекко протянул ей графин с вином.

— Ты так хорошо меня знаешь, — улыбнулся он. Стоило ей взяться за графин, Гекко накрыл ее ладони своими и подтянул к себе, ближе. Яра нахмурилась, словно он сделал ей больно. Гекко тут же отпустил.

Девушка достала хранившийся в комнате стакан, наполнила его вином и передала Гекко. Мужчина сел на кровать и одним махом осушил стакан, вытянул руку, требуя еще. Яра послушно выполнила его просьбу. Опустив глаза, девушка задала все тот же вопрос, что и накануне и за день до этого. Простые слова, лишавшие Гекко всех сил.

— Что тебя тревожит?

— Ничего, — фыркнул мужчина.

— Я же вижу, — улыбнулась она. Вино, пенясь, ударялось о стенки стакана, кисловатый запах баюкал раскаленные нервы.

— Выпей тоже.

— Я не хочу.

— Я приказываю.

— Если тебе от этого будет легче, — пожала плечами девушка, наполняя и свой стакан.

— Нет, стой, — махнул рукой Гекко и весь сжался, словно его со всей силы ударили в солнечное сплетение. — Я не хочу тебя заставлять. Но кроме тебя у меня тут никого нет, ты понимаешь?

— А как же Мотоко и господин Юн? — удивленно вскинула брови Яра. Гекко встряхнулся и расхохотался.

— Позволь, я кое-что тебе покажу.

Он допил вино и, взяв Яру за руку, повел за собой. Прочь из комнаты, по петляющим коридорам вниз, на первые этажи и наружу, под алое полотно полыхающего заката, реявшего, как стяг.