Проклятая деревня

– Там же, – он машинально бросил взгляд на наручные часы, отмечая начало новых суток, – вчера днем целая рота ОМОНа попала в засаду. Кровососы всем до одного глотки порвали и куда-то на их же машинах увезли.

– Вот тебе и ответ, – глядя в сторону, озабочено теребил бороду старик. – Ему зачем-то срочно нужна серьезная ударная сила. Впрочем, кажется, я знаю – зачем… А мальчик-то, как ты наверное заметил, очень, точнее сказать, даже слишком тесно с ними связан. И это, как ни странно, дает нам реальный шанс…

Оборвав на полуслове малопонятный для Олега монолог, он склонился над переставшим корчиться, но все еще тяжело и часто дышащим, до синевы бледным Романом. Пощупал пульс, оттянул веки и выдохнул:

– Да, все верно, его нужно как можно скорее возвращать… Пока не стало поздно… Помоги-ка мне доставить хлопца в Благовещенскую церковь.

– Там же реставрация, – не удержался взбодрившийся в результате действия эликсира монах. – Может, лучше в собор Троицкий?

– Я у тебя, раб божий, совета спрашивал? – Недовольно насупился старик.

Виновато потупившись, Олег подхватил Романа на руки и вынес в холл, где уже дожидалась предусмотрительно подготовленная отцом Матвеем каталка на мягком резиновом ходу.

В перегороженном строительными лесами, на две трети скрытом под защитной пленкой храме оставалось совсем немного свободного места перед самым амвоном. Туда они кое-как втиснули каталку. После чего начали твориться и вовсе непостижимые для Олега вещи. Священник приказал совершить форменное святотатство – занести в алтарь непосвященного. А в ответ на удивленно-непонимающий взгляд, ничего не объясняя, угрюмо буркнул: «Так надо».

Смирившись с нарушением всех мыслимых и немыслимых канонов, монах, беспрекословно следуя указаниям, опустил Романа на возвышение горнего места, между семисвечником и большим запрестольным крестом.

Слегка запыхавшийся отец Матвей поднял на него глаза и вполголоса спросил:

– Теперь понял, почему нельзя было в собор?

Тяжело вздохнув, Олег кивнул головой, прекрасно понимая, что в действующем храме, никто бы не позволил сотворить подобное, пусть даже и даже глубокой ночью.

Больше ничего не говоря, старик опустился на колени перед крестом, трижды осенил себя крестным знамением, глубоко, до самого пола поклонился и беззвучно зашевелил губами, читая молитву.

Олег, ощутил как в настоянной на запахе сырой штукатурке прохладе от него, одна за другой покатились теплые, переливающиеся золотистым свечением волны. Не долго думая, монах пристроился рядом и попытался подключиться к ментальной сфере наставника.

Тот, видимо, ожидая поддержки от ученика, беспрепятственно впустил его, и Олег, совершенно неожиданно для себя вновь оказался в уже знакомом мрачном лесу. Только на этот раз в толстом слое скользящей под ногами прелой листвы появился намек на еле заметную тропинку. Будто кто-то совсем недавно прошел здесь, оставив в мягкой гнили не успевшие затянуться углубления следов.

Монах перекрестился, не без удивления обратив внимание на плывущий за рукой искристый след. Не отказав себе в удовольствии полюбоваться причудливым эффектом, он некоторое время шевелил пальцами, наблюдая, как с них стекают и медленно уплывают вдаль, постепенно угасая, сверкающие капли.

В глубине душе жалея о невозможности задержаться и продолжить изучение удивительных явлений, Олег вздохнул и начал протискиваться между плотно стоящими стволами, с хрустом проламываясь через густое переплетение ветвей.

Настроившийся на долгий, утомительный путь, монах неожиданно быстро вырвался на неровную поляну, огороженную от леса трухлявым, развалившимся по разным сторонам, частоколом. Поначалу он принял ее за заброшенное пастбище, и только запнувшись о проросший травой поваленный крест, сообразил, что поляна, никакое не пастбище, а забытый погост.

Тут, словно по команде невидимого режиссера поднялся занавес, и на дальнем краю кладбища возникла маленькая, сложенная из растрескавшихся, потемневших от времени бревен, церквушка. К ней, согнувшись в три погибели под тяжестью тела Романа на плечах, покачиваясь и спотыкаясь, брел отец Матвей. А его не пускала, раз за разом с яростным писком бросаясь в атаку гигантская, размером с крупную ворону, летучая мышь, так и норовя выцарапать глаза венчающими перепонки крыльев мелкими, но чрезвычайно острыми когтями.

Олег с первого взгляда понял, что силы старика на исходе, тварь вот-вот доконает его, и тогда уже никто и никогда не сможет вызволить парня из черной трясины. Время привычно замедлилось, когда он рванулся на помощь. Резиново тянулись секунды, пока воин, с треском сухожилий отталкивая от себя землю, продавливал грудью загустевший, как патока, воздух.