Проклятая доля

«Говорят, что до существования дневного света боги собрались в местности, называемой Теотиуашн (...) и что они спросили друг друга: "Кому будет поручено освещать мир?", - на что бог по имени Текукицтеттлъ ответил: "Я берусь освещать его." Боги посовещались во второй раз и спросили: "А еще кто?" Затем они посмотрели друг на друга в поисках того, кто бы это мог быть; и никто из них не осмелился предложить себя для выполнения этой должности; все боялись и отговаривались. Один из них, которого не принимали во внимание и у кого были bubas (язвы), ничего не говорил и только слушал других. Другие же обратились к нему со словами: "Пусть это будешь ты, маленький buboso". Он охотно повиновался приказу и ответил: "Я принимаю ваш приказ как милость; да будет та к". Двое избранников тотчас же начали отбывать четырехдневное наказание. Затем они зажгли огонь в очаге, устроенном в скале. (...) Бог по имени Текукицтекатл ь принес в жертву тол ько дра го ценные вещ и; вместо пучков он принес в жертву богатые перья, называемые кетцалли; а вместо клубочков сена он принес в жертву золотые шарики; шипы, изготовленные из драгоценных камней, вместо шипов агавы, и шипы из красных кораллов вместо окровавленных шипов. Кроме того, копал[9], которым он пользовался при жертвоприношении, был из наилучших. Прыщавый малыш (buboso) по имени Нанауатцин принес в жертву девять зеленых тростников, связанных по три, вместо обычных вегвей. Он принес в жертву клубочки сена и шипы агавы, обагренные его собственной кровью, а вместо копала он принес в жертву коросту своих прыщей.

Для каждого из этих двух богов воздвигли по башне в форме кургана. Там-то они и отбывали наказание четыре дня и четыре ночи. После того как прошли четыре ночи наказания, вокруг этого места набросали ветвей, пучков и всего остального, что было у них в ходу. На следующую ночь, когда предстояло начаться обрядам, принесли украшения Текукищекатля; они состояли из плюмажей, называемых ацтпакомитлъ, и куртки из легкой ткани. Что же каслегсяНанауатцина, прыщавого малыша, то на голову ему надел и бумажную шапочку, называемую аматцонтли, и возложили на него бумажную епитрахиль и препоясали ремнем, тоже бумажным. Когда же наступила полночь, все боги выстроились вокруг очага по имени Теотекскалли, где огонь бушевал четыре дня.

Боги разделились на два ряда, расположившиеся отдельно друг от друга по обе стороны костра. Двое избранников пришли, чтобы занять места у очага лицом к огню между двумя рядами богов, которые встали в ряды, а затем, обратившись к Текукицтекатлю, сказали ему: "Ну Текукицтештль\ Бросайся же в костер!" И тот попытался броситься туда, но так как очаг был слишком большим и слишком пылающим, он испугался этого великого жара и отступил. Во второй раз Текукицтекатлъ набрался смелости и захотел броситься в очаг, но стоило ему подойти к очагу, как он остановился и не посмел идти дальше. И он впустую совершил четыре попытки. Но ведь было заповедано, что никто не может делать больше четырех попыток. Итак, когда состоялись четыре попытки, боги обратились к Ншшуатцину и сказали ему: "Ну, Наиауатцин, теперь твоя очередь". Едва они произнесли эти слова, как он собрался с силами, закрыл глаза, устремился к костру и бросился в огонь. Он тотчас же начал потрескивать, как это бывает с поджариваемым предметом. Текукицтекатлъ же, увидев, что Нанауатцип бросился в очаг и запылал, тотчас же разбежался и кинулся в пламя. Говорят, что в это же время в костер влетел орел и запылал и что поэтому теперь у этой птицы черноватые перья; за орлом последовал и тигр, но не загорелся, а лишь опалился: поэтому на нем остались черно-белые пятна".[10]

Чуть позже коленопреклоненные боги увидели, как "ставший солнцем" Нанауатцин поднимается на востоке. "Он казался очень красным, переваливался с боку на бок, и никто не мог задержать на нем взгляда, потому что он слепил их - так он сиял лучами, что исходили от него и повсюду распространялись". В свой черед, над горизонтом взошла луна. Поскольку Текукицтекатлъ проявил нерешительность, он сиял не так ярко. Богам же впоследствии суждено было умереть, и ветер, Кетцалъкоатль, истребил их всех-, ветер вырвал у них сердца и зажег ими новорожденные светила».