Проклятая картина Крамского

– Ильюшечка, нам надо с тобой о многом переговорить.

И обернулась.

На кого?

Вера устроилась на заднем сиденье. И вид сделала, что перемещения Ильи ее совершенно не касаются.

– У вас с ней что-то было? – тут же поинтересовалась Татьяна.

Всегда-то она была бесцеремонна, правда, предпочитала именовать бесцеремонность откровенностью.

– Нет.

– А будет?

– Откуда я знаю? – удивился Илья.

– Ой, да ладно тебе, – Танька махнула ручкой, – мужчина всегда знает, будет у него что-то с женщиной или не будет…

– Какое тебе…

– Никакого, наверное. Или наоборот… Может, ты мне нравишься.

Илья ей ни на секунду не поверил. Нет, может статься, он, конечно, и нравился, но отнюдь не как мужчина, скорее уж как потенциальный объект охоты. А объектом охоты он быть не желал.

– Но вообще ты прав. – Танька откинулась на сиденье, к слову, на редкость неудобное сиденье, проваленное в центре. И потому не получалось у Таньки принять соответствующий вид, чтобы и величественный, и вместе с тем, независимый. – У меня к тебе предложение делового плана… Я понимаю, конечно, что у тебя нет причин мне доверять…

Вот уж совершенно точно.

– …но подумай, Ильюшечка, мы ведь можем здорово помочь друг другу…

– Это чем же?

Татьяна поморщилась.

Татьяна.

Танька Бересклетова по кличке Бересклетиха, которую она ненавидела всеми фибрами своей души, и с каждым годом сильней.

Кто эту кличку придумал?

Разве теперь поймешь… Да и, какая, к лешему, разница, кто? Главное, кличка эта получилась удачной. Как есть не Татьяна она, но Бересклетиха, по-житейски хитроватая, однако меж тем не особо умная. И хитрость эта заставляет ее искать к Илье подходы.

– С кем ты еще можешь связаться? – Вопроса Танька будто бы и не услышала. Она всегда прекрасно умела не слышать неудобных вопросов. – Людка? Она алкоголичка и шлюха…

Это Танька произнесла шепотом, но показалось, что Людка все равно услышала.

Вздрогнула.

– А ты?

– Что я? – В Танькиных глазах промелькнул испуг. – Она тебе сказала? Чушь… Генка когда-то попросил… Дура же, грех такую не развести было… А я… и вообще, какая разница? Главное, она ненадежный человек.

А Танька, значит, опора и оплот доверия.

– Те дела к нынешним отношения не имеют… Васечкин? Ничтожество. Только и способен, что ныть… Ванька вдову окучивает, думает, что она знает правду. А на деле этой дуре Генка только грязные носки и доверял.

– А вы, значит…

– Мы дружили. – Танька поджала губы. – Или не совсем верно сказать будет…

– Спали?

– С Генкой? Да ты… Да, иногда… по старой памяти. А что, он был неплохим любовником, я же женщина одинокая, свободная…

– Так вышла бы за него замуж.

– За Генку? – Танька фыркнула. – Господи, Ильюшечка, я, быть может, не семи пядей во лбу, но и не дура кромешная, как вы думаете… За него замуж идти – чистое самоубийство.

Что самое странное, сказано это было вполне искренне.

– Генка был расчетливой сволочью. Да, встретиться с ним разок-другой к обоюдному удовольствию можно было. А вот жить вместе… Ему жена была не нужна, а нужна прислуга. Привык, чтобы в квартире убирались, стирали, готовили… А что, пожрать он вкусно любил. Маринка вон и старалась. Из шкуры лезла, надеясь, что оценит он, предложение сделает наконец… А он только дергал за поводок, мол, почти созрел для женитьбы. Дразнил, что еще немного и женится, а тогда и детей заведет… Ага, нужны ему дети были, как козлу гармонь. Козлом он и был. Качественным. Маринка и держалась… Столько лет вместе, столько сил вложила… Не удивлюсь, если она это Генку приложила.

– Зачем?

– Не знаю. Может, прозрела наконец. Может, просто надоел он… Умел быть занудой, каких поискать, и вечно ее подкалывал. То у нее жопа большая, то прическа отвратная, то хозяйка из нее… Я бы давно в рожу плюнула, а она терпела. Исправлялась.

– В школе чужих не было…

– Так она из своих. – Таньке тема чужой личной жизни оказалась на удивление близка. – Она же на пару лет нас моложе…

Илья обернулся.

Вдова сидела тихо, сжавшись в комок, словно опасалась лишним движением привлечь к своей особе внимание, тоже лишнее. Илья разглядывал ее, но… не вспоминал. Если пару лет разницы, то… десятый и восьмой класс? Какое ему было дело до восьмиклассниц?

Никакого.

Но если она и вправду в тот вечер была в школе… А чего проще, затаиться, благо, укромных уголков хватает. Потом взять лом… найти благоверного и убить.

– Ильюшечка. – Танька придвинулась ближе, насколько это позволяли раздолбанные сиденья. – Послушай, Генка, конечно, был той еще скотиной, но на этот раз у него получилось…

– Что получилось?

Она поморщилась, дивясь этакой тупости.

– Картину найти получилось. Она и вправду существует! Я видела предварительное заключение.

Предварительное заключение ничего не означает. Тем более, если сделано оно было Генкой. Или кем-то, но по фотографии, потому как, попадись этакая редкость в руки настоящего эксперта, Генке не досталось бы ни богатства, ни славы, столь страстно им желаемой.

– Тань, вот скажи, чего ты от меня хочешь?

Она надулась. И губу нижнюю выпятила ни дать ни взять, оскорбленная принцесса, только вот Илье эта игра надоела хуже горькой редьки.

– Помоги найти картину.

– Как?