Проклятая кровь. Похищение

Он мелькнул перед Татгем. Она выпустила стрелу, и он тут же уплотнился над ней. Теперь Затон сумел вонзить лезвие в ее левое плечо, и Татгем закричала. Осталось только загнать лезвие поглубже, в сердце…

Не переставая кричать, упырица вытянула правую руку в сторону Затона, и десяток игл сорвался с ее куртки, целя в него. Затон среагировал тут же, размежевываясь, но он не ожидал, что Татгем обратит свои иглы в молнии в опасной близости от себя. Разряды молний успели задеть его руку-лезвие до исчезновения, и кусочек кости упал на землю.

Ничего, не страшно. Это даже не больно.

Однако эта паскудина опять смогла удивить его. Он не ожидал атаки игл. Сила Крови Татгем? Паракинетика? Что она еще прячет за пазухой, какие сюрпризы? Пора прекращать игры с ней. Не хочется больше удивляться.

Затон сосредоточился. Энергия забурлила в тумане, стремясь обратиться в материю. А затем гном создал тела сразу с нескольких сторон вокруг упырицы, готовясь пронзить ее. Нужно отдать ей должное, она даже успела застрелить одно, но стремительно падающая температура не позволила Татгем отреагировать должным образом, и новые стрелы не ударили в другие тела. Чего и следовало ожидать.

Затон ударил одновременно со всех сторон. Лезвия разрезали ноги, руки, торс и даже шею упырицы. В сердце он так и не попал, защитил костяной нарост вокруг не-живой мышцы, неведомым образом дарующей движение телу упырей. Впрочем, и полученных ранений хватит, чтобы упырица умерла. Если она потеряет достаточно крови, чтобы регенерация не работала должным образом, то к восходу солнца она почти умрет. А солнце завершит работу, обратив ее в прах.

Упырица изумленно выдохнула, из ее рта вырвалось облачко пара, она дернулась, будто пытаясь освободиться от пронзивших ее лезвий. Кровь стала течь сильней. Глаза упырицы заволакивало пеленой. Где-то рядом упыриный бог смерти готовился оборвать связь ее сознания и тела. Или у них и этим тоже Ночь занимается?

Да какая разница? Никакой.

Холодно. Очень холодно. Ей никогда не было так холодно. Даже боль и та отступала перед пронизывающим холодом. Отступала, таща за руку упирающуюся жизнь, не желающую покидать глупую, невесть что о себе возомнившую женщину, когда-то простого человека, а теперь Живущую в Ночи.

Она умирала. Снова. Почему? Почему она умирает? Ведь у нее еще есть дело, важное дело, ее смысл жизни. Холодно.

Она уже ничего не видела, даже лиц смеющегося гнома, которые были слишком близко, непозволительно близко от нее, Гения Крови Татгем, пускай Перерожденную Татгем, но Гения, подобного которому клан Татгем еще не знал. И вот так умереть?

Она не так хотела умереть. Совсем не так. Даже Понтей…

Холодно.

Даже Понтей не знал, что она хочет умереть после того, как отомстит. Потому что она жила жизнью не-живого только ради мести. Только ради смысла, что дарила ей жажда мести. Она не собиралась жить после того, как жизнь потеряет для нее смысл. И не собиралась говорить об этом Понтею. Ему больно, да, очень больно. Любовь? Она приносит страдания, очень часто. Ей тоже было больно, что она обманывает его, что она не сможет разделить его чувство, но…

Холодно. Как же холодно. Даже ранения — и те не ощущаются. Когда лезвия пронзали тело, раны будто взрывались, точно магический огнешар. А сейчас — ничего, кроме холода.

Иукена умирала. И было холодно. Когда она умирала в первый раз — было жарко. Да. Было совсем не так…