Проклятая кровь. Похищение

— Это приказ. — Тавил пожал плечами и встал. — Он давно мешал нам работать слаженно. Мы это понимали, и, думаю, Мастер это понял.

— Понял, говоришь? — Ахес поднял руки и сжал пальцы в кулаки. — А не боишься, что когда-нибудь такой приказ будет отдан по твою душу, и мы это тоже… поймем?

— Я не неудачник, как этот, — ощерился Тавил. — И отлично знаю, на что способен, и не преувеличиваю своих сил. И тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. Тогда, с Эваной…

— Прекратите.

Тени вокруг Тавила и Ахеса угрожающе зашевелились. С трудом различимые в ночи и под дождем, они тем не менее заставили смертных прекратить грызню и обратить внимание на своего низкорослого товарища. Затон тем временем достал из плаща три желтых пилюли, при виде которых Тавил и Ахес дружно издали звук, напоминающий попытку кота закудахтать.

— Только не говори, что нам придется… — Тавил отступил на шаг назад.

— Приказ Мастера, — пожал плечами Затон. — И ты прав, я не скажу, что придется делать. Вы это уже поняли и понимаете, что другого выхода нет.

— Служение Мастеру — полное повиновение, — прогудел Ахес— Наша жизнь, Тавил, не принадлежат нам, но хотя бы наша смерть принадлежит нам.

— Что-то не нравятся мне твои рассуждения, а ведь нам сейчас принимать эту гадость, — подозрительно покосился на него Тавил.

— Если нам суждено умереть по приказу Мастера — мы умрем. — Ахес взял у Затона пилюлю и проглотил ее. — Но, умирая, мы можем делать все что угодно. И это прекрасно.

— Чем дольше я живу, тем дольше служу Мастеру, — отрезал Тавил. — Не вижу смысла умирать раньше времени, отведенного Сестрами.[14] По мне, нет ничего более безобразного, чем смерть раньше отпущенного срока.

— Не время проводить этико-эстетические диспуты, — раздраженно проворчал Затон, проглатывая пилюлю. — Давай, Тавил, ты один остался.

Тавил нехотя взял последнюю пилюлю. Минуту они стояли молча. А потом Тавил завопил и подпрыгнул на три метра вверх, молотя ногами потоки дождя. Затон начал пританцовывать, а Ахес одной рукой подкинул ящик, легко поймал его и взвалил на плечо.

— Это, хи-хи-хи, дерьмо полное, хи-хи-хи… — Тавил продолжал атаковать дождь. — Ненавижу, хи-хи-хи, это состояние, хи-хи-хи, чтоб тебя, Затон, хи-хи-хи…

Затон, подавив смешок и не позволив себе рассказать бородатый анекдот, развернулся в сторону Талора.

— Пора. Бежим без остановок. Первым груз несет Ахес, после него Тавил, затем я. Согласны? Отлично. Вперед.

…Дождь обмывал растерзанные тела. Анубияманурис зевнул, рассеянно проследив, как в течение секунды три странных существа (таких аур он раньше не встречал) набрали скорость, с которой бегал его дальний родственник, бог восточного ветра Апулос, и достал кривой нож. Души смертных собирались за его спиной, негромко переговариваясь.

«И чего их в эту Границу тащит? — подумал бог смерти, обрезая нить души Таллания. — Ведь мрут здесь, как мухи осенью, а все равно лезут. Нет, не пойму я этих смертных…»

Граница проплывала перед глазами. Своим кустарником и буйными травами она напоминала обычную степь. Таких степей полно и в Серединных Землях, и в Равалоне, и в мириаде миров, близких и далеких от Равалона. Вызванный магией дождь не позволял разглядеть, что там впереди, а магическое зрение в команде Живущих в Ночи и человека никто не использовал.

Уолт вздохнул. Убоги подери, зря он решил покрасоваться. И перед кем? Перед упырями! Сказать по правде, слова Иукены совершенно его не задели. К тому же Живущая в Ночи только и добивалась, чтобы вызвать в нем раздражение, и злилась, понимая, что у нее ничего не получается.

А теперь все тело ныло, даже та часть, которую метафизики называют духом, а маги — тонким телом. Обычным смертным не понять, что такое боль тонкого тела, фокусирующего колебания Сил и потоки энергий. Обычный смертный не занимается волшебством, потому-то и является обычным смертным, обычным, как стилос, да такой, на который не наложено заклятие. Магия льда была непривычной для Уолта. Теперь это сказывалось. Ему пришлось на время отказаться от концентрации Силы возле Локусов Души. Локусы Души — хрупкие приборы, алхимические колбы из серебристого хрусталя, тончайшего материала, из которого кумбханды Юга создают невероятно изящные вещицы (на них даже дышать опасно). Так вот, алхимические колбы, а Уолт, если продолжить метафору, насыпал в эти колбы селитры, перемешал с серой и древесным углем, а затем поджег все это. И еще начал молотить сверху дубиной.

Если бы операцию проводила команда боевых магов, сейчас бы один маг подпитывал Намина Ракуру, другой окутал бы их защитными Заклинаниями. Так было бы правильно. И в соответствии с канонами, написанными кровью боевых магов, которые этих канонов не знали и смертью своей открывали для тех, кто шел следом.

Но это не операция боевых магов, и каноны нарушаются один за другим. Живущие в Ночи с их Силой Крови, может, и способны работать дружно, но они не готовы быстро сработаться с Уолтом, так же, как и Уолт с ними. Приходилось доверять самому нелюбимому Уолтом богу — богу удачи, четырехликому Саваху,[15] шутнику и затейнику.