Проклятая Мангазея (СИ)

– Вот и я опасаюсь, батюшка. Пришёл за советом. Вы так много для меня всегда делали... К кому ещё мне идти за советом и помощью? Помогите мне!

Поп долго молча раздумывал, жевал губы, хмурил брови. Тимошка поглядывал на его хитроватое лицо и со страхом ждал ответа.

– Трудную ты мне загадку загадал, Тимошка. Так сразу и не ответить. Надо бы­ло сдать тебя на съезжую избу. Там бы быстро дознались от тебя все мелочи. Да то всегда успеется. – Поп был нерешителен с ответом, а Тимошка от страха даже вспотел. Стоял на коленях в ожидании решения его участи. – Ладно, иди пока. Зав­тра приходи за ответом. А я буду думать. С божьей помощью и молитвой возможно мне удастся найти правильное решение. А ты помалкивай себе. Не болтай лишнего.

– Батюшка! Вы уж не выдавайте меня! – Тимошка почти ползал у ног попа. – Я го­тов всё выполнить, что вы мне скажете! И простите своего раба и грешника!

– Ну всё! Иди! – прикрикнул поп на парня. – Мне надо много молиться и думать. Завтра! Всё скажу тебе завтра. Встань и уходи. Обед на носу...

Тимошка вышел в переднюю, окрылённый надеждой на успех, чутье подсказало ему. А там уже поджидали попадья с Петькой. В молчании проводили глазами. В них яр­ко читалось жадное любопытство. Тимошка поклонился им и тихо вышел. Вид матери с сыном тоже поддал надежды. Такие жадины обязательно уговорят попа прибрать к рукам рухлядь. Лишь потом смогут сдать его, дурака, стрельцам. Но то когда бу­дет. А пока можно потянуть с делом.

И всё же Тимка был зол и даже обижен. Поп так и не догадался угостить свое­го слугу ничем, что могло бы показать, как отец Яков сочувствует ему, Тимошке.

У себя в избе он постоянно думал о завтрашнем разговоре. Был уверен, что не сдаст его поп, пока не получит мешок. А там можно и посмотреть, как будут дела...

Он плотно поел и рано завалился спать. Снов в эту ночь он не запомнил. Что-то снилось и всё непонятное и туманное. К тому же разгадывать сны ему не дано.

Отец Яков внимательно разглядывал Тимошку и тот чувствовал себя неуютно. С трудом сдерживался от плаксивого вопроса, прикидываясь испуганным и подавленным. Наконец закончив наслаждаться, как видно, состоянием юноши, поп спросил:

– Что надумал, сын мой?

– Ничего, батюшка, – сокрушённо ответил Тимоха. – Ничего в голову не идёт. Бо­юсь же, отец Яков. Помогите, – в который раз просил юноша.

– Трудно тебе помочь, отрок. Много грехов накопил ты своим непутёвым поведе­нием. Я много вчера думал над твоим рассказом. Выходит, что ты сообщник тех во­ров и ждёт тебя плаха. А что бы ты сам мне мог предложить?

– Батюшка! Отдам половину и даже больше, если пообещаете не выдавать меня!

– Толкаешь на предательство заповедей божьих? Нехорошо это, сын мой. А ско­лько у тебя этого барахла? Мешок, это сколько?

– Я не считал, батюшка, но слыхал, что пять сороков в каждом, что мы везли.

Тимоха исподволь глянул на попа. Лицо того было задумчивым и Тимошке стало понятна игра самого попа. Он сам побаивался, но жадность брала верх. Он лишь по­старался убеждать самого себя в правильности выбранного действа.

В хоромах попа послышался какой-то шумок. Дверь чуть приоткрылась, и голосок попадьи сказал тихонько:

– Батюшка, супруг, ты просил напомнить о времени.

– Ах да! Щас иду! – глянул на Тимошку и заметил чуть не просительно: – Я на пару минут отлучусь. Дела не ждут. Ты тут посиди, я скоро.

Поп ушёл, а Тимошка, проводив его глазами, подумал: «Ушёл советоваться с попадьихой. Хитёр батюшка! Теперь посмотрим, что меня ждёт».

– Ну что, узнал? – шёпотом спросила жена, чуть отойдя от двери.

– Сказал. Пять сороков соболей! Представляешь?

– А что ж ты?.. Я бы согласилась. Тут риск маленький. Да никто тебя и не за­подозрит. А Тимошку можно потом и сдать. Его наговору никто не поверит, – по­падья требовательно глядела в заузившиеся глаза мужа.

– Не скажи, милая! – в задумчивости ответил отец Яков. – Пойдут слухи, сплетни. Так будет ещё хуже. Дойдёт до епископа. Думаю, что лучше наоборот. Мне утаить Тимошку будет нетрудно. Зато никто не подумает худого. А он запуган и не ста­нет болтать. Предлагает половину, да с него можно легко и намного больше взять. В Вологде это будет стоить намного дороже. Деньги большие. Тыщи рублей!

– Тыщи?! – ахнула попадья, зажав рот ладошкой. – Боже мой! Соглашайся. Потом придумаем что получше. На всё соглашайся, да не забудь поторговаться. Сам-то он ничего с ними не сможет сделать. Вмиг схватят. Тогда уж точно он покрывать тебя не станет. Ты верно надумал, батюшка! Иди, а то подозрительно будет...

Тимошка вопросительно поднял брови. Спросить не осмелился и ждал.

– Так о чем мы болтали тут с тобой? Говоришь половину? Риск для меня слиш­ком велик, грешник. Четыре сорока и ни на одного меньше, – истово перекрестился батюшка и шепнул короткую молитву.

– Батюшка! – только и смог воскликнуть Тимошка. А поп погрозил пальцем, тре­буя тишины. – С чем же я останусь! Я столько страху натерпелся за это время!