Проклятая Мангазея

И все же пришлось послать гонца в Берёзов, прося помощи оленями. Кони и сани так износились, что часть животных пришлось скормить людям. Долго чинили и укрепляли сани для колоколов. И всё же они часто ломались, сильно задерживая движение. Тем более что в неделю три-четыре человека умирали, и их приходилось хоронить в мёрзлой земле. Это тоже много занимало времени.

Наконец вышли к речке Сосьве. Она в этом месте скорей походила на широкий и быстрый ручей, дороги опять сильно задерживали обоз. А помощь из Берёзова появилась лишь через месяц. Уже весной запахло, и солнце увеличило день, а народец едва волочил ноги от бескормицы и усталости. Появились признаки чёрной болезни, скорбута[1]. Надо было спешить в Берёзов. Там была надежда отдохнуть и поправить здоровье. И у Тимошки в сердце закралась тревога. Вдруг не сможет дойти и сгинет в этих стылых камнях. Тут и хоронить трудно. Некоторых просто засыпали камнем, ставили крест и шли дальше. Зато было кому отпевать и читать отходную молитву. Кроме попа Якова с ним шли ещё один священник и дьяконы с подьячими. Благо они были северяне и от работы не отлынивали. Трудились наравне со всеми. Лишь отец Яков не очень утруждал себя работой. А его дочь лет шестнадцати, как посчитал Тимошка, нет-нет да и блеснёт на него глазами и щеки тут же зарумянятся.

С некоторых пор Тимошка стал замечать, что слишком часто стал искать в обозе встречи с поповской дочкой. Она в семье была старшей, остальные два брата были помоложе, и ещё не доросли до интереса к противоположному полу. Но с одним из них, что постарше, Тимошка слегка сдружился. Тому было четырнадцать лет, и он со жгучим интересом всматривался в горы и леса, в людей и работу, которую они выполняли. Поэтому часто крутился рядом. Так Тимошка познакомился с мальчишкой. Тот иногда бросался кому-нибудь помогать. Его отгоняли, но не очень грубо. Отца Якова вполне уважали, и никто не хотел осложнений с ним, и детей берегли.

Звали мальчишку Петром, и был он белым кожей, со светлыми волосами и курносый. Имя дочери попа Тимошка никак не узнал. Стыдился спросить. А Сысой помер. С ним он мог делиться сокровенным, но тогда его сердце ещё не стучало тревожно и с замиранием. Девка его волновала. А страх перед отцом Яковом заставлял юношу не показывать свой интерес к ней.

А вскоре случилась длительная пурга, и весь обоз остановился, укрываясь в наскоро построенных шалашах. Для отца Якова построили более тёплый, обмотав его грубой тканью вроде паруса для лодки. На этих работах был и Тимошка. Что-то вроде юрты он предложил подсыпать снегом до половины и поп потом с интересом заметил ему:

— А ты сметливый послушник. Лишь твоего рвения в вере что-то не заметно. Или то не так, а?

Тимошка смутился. Обвинение было достаточно серьезным, и он поспешил ответить, поклонившись и смущаясь:

— Как можно, отец Яков! Просто так много работы, что от усталости про еду забываю. Сразу падаю и засыпаю, простите. Всегда молюсь, — добавил он поспешно.

— Ну, ну! Однако, юный друг, прошу подумать об моих словах. Негоже человеку в твоём возрасте пренебрегать верой в Бога.

Тимошка не успел ответить, как поп удалился, ковыляя по глубокому снегу, приподнимая полы рясы, надетой поверх полушубка.

А затем у него случился разговор с Петькой, как он про себя называя поповича.

— Тимошка, ты правда редко молишься? — пытливо спросил мальчишка. — Тятька что-то говорил матушке об этом. Разве такое может быть?

— Не может! — излишне ретиво ответил Тимофей. — С чего бы мне не молиться? В таком походе нельзя без Бога в душе. Я к тому же послушник.

— Мне тятя тоже говорил, что меня будет учить на попа. Попы богато живут.

Тимоха заметил, что последние слова смутили мальчишку. Видно сообразил, что ляпнул не то, но отступать уже поздно. И спросил поспешно:

— А твои тятя и матушка как живут? Ты ведь из Устюга Великого.

Тимошка с удовольствием поведал о подвигах отца как промышленника и даже с бахвальством заметил:

— Мой тятька ходил с артелью покрученников на Новую Землю. Добыл моржовой кости, и продал её. Однако, жив ли он теперь? Когда уезжал, он был уже плох. Больше о смерти говорил и распоряжался имуществом, добром.

— Тебе что оставляет, узнал?

— Не успел. Да я самый младший из детей. Что мне достанется? Наверное, ничего. Разве что матушка настоит и отпишет и мне малость из добра.

— Любит тебя, да? Меня матушка тоже любит больше чем остальных. Да мне ещё рано про такое думку думать. Успеется. К тому же я старший из сыновей. Значит, должен получить больше всех или даже всё. Агафье вообще только приданое положено, а Глебу и Аксёну могут вообще ничего не отписать. Молодые ещё.

Тимошка с удивлением бросил взгляд на мальчишку. Его слова казались ему словами взрослого, умудрённого человека. К тому же уж слишком все помыслы о добре и побольше. Стало как-то неуютно. Сам он мало о таком задумывался. Полагал, что самому всё добыть надо. Мальчишке ничего не сказал, а отношение как-то сразу стало безразличным. К тому же имя девчонки он уже узнал.