Проклятая Мангазея

— Нет, тятя! Меня никто не предупредил. А сама я редко выхожу. Меня тут все презирают, и никто не хочет со мной даже разговаривать. Только меня и виноватят. Проклятого Бабуша что-то никто не обвиняет. Но я поклялась, что обязательно отомщу этому подонку!

— Ну что ты такое говоришь? Как ты сможешь отомстить? Ведь мы рабы. А Матвей? Я у него был только что, и он ничего про тебя мне не сказал. Странно.

— Что он может сказать? Не станет он обвинять единственного сына. Разве я для него важнее сына-преступника? Но я отомщу. Или мне не жить, тятя! — слезы ручьём полились из её глаз.

— А как вы совершили своё плавание, тятя?

— Хорошо. Даже лучше чем можно было ожидать. Вот гляди, что я привёз, — Тимофей выложил на подушечку мешочек с монетами. — Серебро. Ты никому о нём не говори. То тайна. Это может нам помочь в дальнейшем. Или ты уже что-то надумала? Смотри, доченька, дело уж очень опасным может быть. Народ здесь буйный и на расправу скор. Будь осторожна и не высовывайся без толку. Да ты и так, наверное, уже это ощутила на себе, — он обнял дочь, чувствуя внутри пустоту.

Что он может сделать, будучи рабом? Да ещё главе рода! Тут стоит долго думать, чтобы додуматься до чего-то дельного. Таки головы надо бы сберечь. А так попусту рисковать и дурак может.

Такие мысли мелькали в голове. Они не давали покоя и вечно напоминали о собственной слабости. А тут ещё Настя со своими навязчивыми мыслями о мщении! Куда ей справиться в самом логове зверя? Всё здесь против нас. И всё же следует искать пути освобождения. Осень уже началась, и море стало слишком бурным. Море придётся оставить в покое. А степью бесполезно. Догонят и в миг голов лишат. До Астрахани слишком далеко и опасно. Не доехать конями.

После долгих раздумий, Тимофей посчитал своим долгом посетить Матвея и поговорить с ним про его сына и свою дочь. Был уверен, что говорить о свадьбе просто нет никакого смысла. Перенести такое оскорбление и унижение и играть свадьбу будет кощунством. И об этом хотел хозяину сказать открыто. Была и ещё одна просьба, почти требование.

Матвей не стал запираться и принял Тимофея вполне любезно. После такого захвата судна и приказчика он просто не мог отказать в приёме и поговорить о деле первейшей важности для несчастного отца.

— Я догадываюсь, что привело тебя ко мне. Должен признаться, что сына я не одобряю и готов обсудить с тобой, как загладить сей поступок моего балбеса.

— Спасибо за понимание, хозяин, — поклонился Тимофей. — Однако мне хотелось услышать что-то более весомое, хозяин.

— Я готов тебе возместить то оскорбление, которое совершил Бабуш. Чего бы ты хотел для своей дочери? Учти, что я ей многим обязан, Тимофей. Проси.

— Я прошу свободы для дочки и для себя, хозяин. Посуди сам, как ей теперь можно жить в среде людей, что презирают её и никогда не поймут её?

— Тебя можно понять. А куда ты потом денешься? В Русь отправишься?

— Об том рано судить и гадать, хозяин. Лучше скажи, что ты об том думаешь?

— Честно говоря, мне не хотелось бы тебя отпускать. Ты мне нравишься и работаешь хорошо. И к тому же единственный русский в посёлке. Это мне приятно сознавать. И можно сказать, что ты даже оплатил своё рабство и можешь такое требовать. А я бы предложил всё же сыграть свадьбу. Сын бы женился на Насте. Мне не составило бы труда его заставить. Но будет ли толк?

— Никакого толка не будет, хозяин, — поспешил ответить Тимофей. — Настя ни за что не согласится на такое супружество. И её я понимаю. Даже одобряю, хозяин.

— Да, да! Что тут возразишь. Ладно, Тимофей. Пока живи, а я подумаю, и тебе обязательно скажу своё решение. Хочу ещё поговорить с сыном.

Дома Настя пристала к отцу с расспросами. Пришлось поведать все. Под конец признался дочери:

— Я никак не ожидал, что Матвей так по-людски провёл разговор. Он, в общем, со мной соглашается почти во всём. А мне хотелось бы получить с него больше.

— Так вы ещё будете говорить, тятя?

— Обещал подумать и мне сказать. О времени не заикался. Подождёт. Куда деваться. Осень на дворе и надо думать, как зиму пережить. Пока это главное для нас. Бежать или куда-то переезжать сейчас нет смысла. Коней у нас нет, а пешком слишком трудно. К тому же есть надежда, что Матвей сможет пойти нам на уступки и постарается увеличить плату за надругательство.

— Хорошо бы, — согласилась Настя. — Когда он закончит думать? Ещё хворь опять на него навалится и что тогда? Ты, тятя, поспеши с этим.

— Хотелось бы, дочка. Да не всё от меня зависит. Я, конечно, попрошу его поторопиться. А послушает он меня — не знаю. Да и жить тут становится невмоготу. Я тоже подпал у народа в немилость. Буду просить его… А ты чем занимаешься? — отец имел в виду её месть и девочка поняла его. Долго молчала, раздумывая.

— Ты знаешь, тятя, я всё это время искала сообщников в нашем деле. Из рабов.

— Поиски успешно идут? — встрепенулся отец и с любопытством ожидал продолжения. — Хоть кого успела уговорить?