Проклятая шахта. Разгневанная гора

– Только не корите себя, пожалуйста. И еще прошу прощения за то, что так глупо вела себя в Милане. И в Неаполе. Тогда я не понимала… – Голос у нее дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Вы были удивительны. Дик.

– Дело в том, что я ужасно трусил. Этот человек, называющий себя Ширером…

– Я знаю. Мак рассказал мне о вилле «Д’Эсте».

– Попятно.

– Ничего вам не понятно, – сказала она сердито. – Получается, что то, что вы сделали… – Она помедлила, подбирая нужные слова, но, не найдя их. сказала: – Я не могу это выразить словами.

Кровь быстрее побежала по моим жилам. Она верит в меня. Она не похожа на Элис. Она верит в меня. Она дает мне надежду на будущее. Я стиснул се руку. Серые глаза, глядевшие на меня, были полны слез. Она поспешно отвернулась и, видимо, стерла пыль с лица, потому что я вдруг увидел веснушки у нес на щеках. Я посмотрел назад, на Санто-Франциско. и вдруг обрадовался, что побывал там Как будто вулкан своим пламенем выжег из меня весь страх и внушил мне уверенность в себе.

– Стойте! – крикнул Хэкет Джине.

Джина натянула вожжи, Хэкет спрыгнул с повозки и подобрал что-то валявшееся на обочине в пыли.

– Это малыш, – сказала Хильда.

– Какой малыш?

– Малыш, которого мы видели, когда ехали в Санто-Франциско.

Хэкет поднял малыша и протянул его Хильде. Она взяла его на руки. От испуга он широко открыл свои карие глазенки, улыбнулся, закрыл их опять и уютно устроился у нее на груди.

Мы покатили дальше. Я перехватил взгляд Максвелла, смотревшего на меня. Его нижняя губа была искусана, в крови.

– Еще далеко? – спросил он, и я с трудом узнал его голос.

Я посмотрел вперед- Уже была видна вилла вдали, а за ней – прямая, обсаженная деревьями дорога, ведущая в Авин, и сам Авин. лежащий в руинах под облаком пыли.

– Не очень.

Я не стал говорить ему о громадной лаве, подступающей к деревеньке.

Позади виллы, чуть левее, воздух клубился от жара лавы. И дальше тоже была лава и ничего больше.

– Как ноги? – спросил я.

– Хуже некуда.

Его лицо было скрыто под маской, образовавшейся от смеси пыли и пота, которая растрескалась, как только он заговорил.

– Нужен морфий, – шепнула мне Хильда. Я посмотрел на Джину.

– На вилле наверняка найдется, – ответил я. Максвелл, должно быть, услышал мои слова и сказал:

– Не время. Мы должны выбраться отсюда, прежде чем эта лава поглотит нас. Я потерплю.

Повозку тряхнуло, и он непроизвольно вскрикнул. Его качнуло, и он вцепился рукой в колено Хильды. Она взяла его руку и держала ее в своих руках, а повозку то и дело бросало из стороны в сторону, и каждый раз при этом он корчился от боли и кусал губу.

Мы въехали в Авин, и вдруг стало еще жарче, а воздух был пропитан пылью. Та же самая картина, что и в Санто-Франциско.

Повозка остановилась, и я услышал, как Джина спросила:

– Что же теперь делать?

Я увидел узкую деревенскую улочку, забитую повозками. Проехать было невозможно. Хэкет сказал:

– Нужно найти объездной путь. Пошли, Фаррел. Помните, что я говорил: два потока лавы соединились. Идем, парень. Мы не можем сидеть сложа руки.

Я кивнул и слез с повозки. Культя моей ноги ужасно болела, когда я находился в вертикальном положении. Она была стерта в кровь, а попавший в протез камешек или еще что-то причиняло при ходьбе невероятную боль.

– Что я должен сделать? – спросил я.

А желал я только одного: сесть и ждать конца. Я был в мире с самим собой. Хильда верила в меня, а это так здорово, когда в тебя верят. Я очень, очень устал.

– Этот поток лавы движется справа, нам надо найти место, где можно его объехать. – Голос Хэкета казал мне далеким и нереальным.

Я провел рукой по лицу.

– Там нет дороги, – сказал я устало. Он схватил меня за плечи и встряхнул:

– Возьми себя в руки. Если мы не найдем дороги, то поток из Санто-Франциско настигнет нас. И мы медленно истлеем. Мы должны выбраться.

– Ладно, – сказал я.

– Так-то лучше. Ждите здесь. Мы скоро вернемся. Беженцы были похожи на беженцев военных времен.

Как много я их повидал на дорогах Франции, Германии и здесь, в Италии! Я оглянулся на дымящиеся руины Санто-Франциско, на вулкан, извергающий огонь и дым, и представил себе Содом и Гоморру.

– Идем, – сказал Хэкет.

Хильда улыбнулась мне, пожелав удачи, И я вдруг проникся решимостью во что бы то ни стало найти дорогу. Глядя на нес, спокойную, со спящим на руках ребенком, а главное – уверовавшую в меня, я ощутил, что ее будущее, будущее се отца и мое находится в моих руках.

Мы спускались вдоль лавы, отыскивая нужную нам дорогу для объезда, как вдруг Хэкет остановился. Я увидел человека, идущего к нам. Пиджака на нем не было, рубашка и брюки были прожжены и разорваны.

– Вы говорите по-итальянски? – спросил меня Хэкет. – Спросите его, не может ли он указать нам дорогу.

Я шагнул вперед.

– Как можно выбраться отсюда? – спросил я. Человек остановился. Он стоял секунду, глядя на

меня, потом бросился к нам. Что-то в его фигуре и в лице, обильно покрытом пылью, показалось мне удивительно знакомым.

– Это ты, Фаррел? – спросил он по-английски.

– Да, но… – И вдруг я узнал его. – Рис? Он кивнул: