Проклятая шахта. Разгневанная гора

Я в ужасе смотрел на нее. Ее шея была такой нежной под моими ладонями. И вдруг нежность ее плоти придала мне силы. Или, может быть, ее серые глаза, глядевшие на меня.

– Ладно, – сказал я и соскочил с повозки. Она взяла меня под руку и повела к самолету:

– Когда ты увидишь приборы, то сразу придешь в себя. Ты очень устал, Дик?

Я ничего lie ответил. Когда мы подошли к самолету, я все еще чувствовал дрожь в ногах. Рис с Хэкетом открыли дверь фюзеляжа и внесли туда носилки с Максвеллом. Потом Рис помог мне забраться в самолет. Я стоял в полутьме, и все казалось знакомым, как в те времена, когда я доставлял парашютистов в добрую половину европейских стран – брезентовые сиденья, сигнальные табло, надувные спасательные жилеты и складные лодки. Рис положил руку мне на плечо .и сжал его, Я посмотрел сначала на его руку, потом на него. Он запинался от смущения:,

– Я хочу извиниться, Дик. Я не знал.:, какой мужественный ты человек.

Мне кажется, что именно эта фраза помогла мне прийти в себя. Ведь именно здесь, в этом самолете, у меня была возможность сквитаться с ним и с Ширером. Хильда стояла рядом, и мы вместе прошли в кабину пилота. Все выглядело так, как было во время войны. Все было знакомым и обыденным. Я сел в кресло пилота, шлем висел над штурвалом, присоединенный к переговорному внутреннему устройству, как бы давая мне возможность переговариваться со штурманом и радистом.

Хильда скользнула на место второго пилота. Рис, последовавший за нами, сказал:

– Я дам тебе знать, когда все сядут.

Я ощупал приборы, поставил ноги на педали, почувствовав, что моей ноге на протезе недостает нужной силы. Потом вытер носовым платком лицо и руки. Было чертовски жарко, и меня клонило в сон. Хильда нежно стиснула мою руку:

– Как ты, Дик? Вес в порядке?

Мне было плохо, у меня кружилась голова, но я ответил:

– Ничего, все в порядке.

Она снова крепко стиснула мою руку, и тут подошел Рис, заглянул мне в лицо и сказал, что все на борту.

– Хочешь прогреть моторы? Стартовое оборудование нот здесь.

– Нет-, в такой жаре их прогревать не надо.

– Тогда я закрываю дверь?

– Да, закрывай.

Ну вот, момент настал. Я посмотрел на приборы, потом на покрытый пеплом виноградник, по которому пролегала взлетная дорожка. И вдруг я увидел одинокую, жалостную фигурку Джорджа. Они даже не позаботились его распрячь! Меня затопила волна гнева.

– Свиньи, проклятые свиньи! – заорал я, вскочив со своего места, и побежал в фюзеляж. – Возьмите его на борт! Возьмите его сюда немедленно!

Все недоуменно смотрели на меня. Рис и Хэкет стояли у двери, остальные сидели на брезентовых сиденьях.

– Кого? – спросил Хэкет.

– Мула, ублюдок! – заорал я на него. – Думаете, я без него полечу?

Рис направился ко мне:

– Спокойно, Фаррел, мы не можем взять мула.

– Или вы его берете, или мы все остаемся. Вы даже не распрягли его…

– Ладно, мы его распряжем, но взять…

– Или берем его, или я не полечу.

– Опомнись, парень. – сказал Хэкет. – Я очень хорошо отношусь к животным, но, черт побери, всему есть предел.

Если бы я не был так взвинчен, я бы все понял. Но Джордж был для меня чем-то большим, чем просто мул. Он помог мне выбраться из Санто-Франциско, и я не мог бросить его здесь на верную погибель. Я кинулся к двери и распахнул ее. Сансевино схватил меня за руку:

– Не нужно так расстраиваться из-за мула. Это всего лишь мул. В самолете ему будет плохо, и. кроме того, его не втащить внутрь.

Он разговаривал со мной как с ребенком, как доктор со строптивым пациентом. И вся моя ненависть к этому человеку вспыхнула с новой силой.

– Понравилось бы вам тащить сломанную повозку, набитую до отказа, а потом оказаться брошенным и умереть мученической смертью?

– У вас слишком богатое воображение. Это всегда доставляло вам уйму неприятностей. Вы забыли, что это животное, а не человек.

У меня вдруг возникла шальная мысль запрячь этого мерзкого доктора в повозку и оставить здесь. И я невольно усмехнулся.

– Возьмите себя в руки, Фаррел, – сказал он таким тоном, каким врачи разговаривают с сумасшедшими.

Я видел его глаза, расширившиеся от страха, видел его нос, разбитый Роберто, а потом я уже ничего не видел, так как ной собственный кулак крушил его физиономию. Когда я увидел его снова, он валялся на металлическом полу с окровавленным лицом. Меня трясло, перед глазами все расплывалось, к горлу подступала тошнота. Как бы издалека я услышал свой голос:

– Возьмите мула в самолет.

Хэкет и Рис посмотрели на меня, потом, ни слова не говоря, выпрыгнули из самолета. Я выпрыгнул за ними и, найдя несколько досок, соорудил помост. Хэкет уже возвращался с мулом. Я пошел им навстречу, погладил животное по бархатной морде и, успокаивая его, повел в самолет. Нам удалось быстро с этим справиться, без особого труда. Я взглянул на Сансевино. Он прикрывал лицо окровавленным платком и злорадно смотрел на меня и мула.

– Только посмейте его тронуть, и я вас убью, – пригрозил я.

– С мулом все будет в порядке, – заверил меня Хэкет.