Проклятая статуя

Глядя на Тию, принцесса не смогла вымолвить ни слова, а Рэлзи шагнула к Тимилии и вскоре вернулась обратно к Жаните. Подняв малышку на руки, жена Велкана спрятала заплаканное лицо в кружевах платья дочери, а затем с благодарностью посмотрела на девушку, которую недавно считала своим врагом. Простившись с принцессой, Тия покинула дворец.

Несмотря на внезапно возникшую головную боль, Тимилия порадовалась тому, что смогла избавить малышку от тяжкой доли – провести всю жизнь в постели, принеся отцу и матери море слёз и боли. Голова Тимилии кружилась и девушка, пройдя в парк, просидела на скамье несколько часов, вспоминая детство, отца, матушку и сестру.

Вернувшись в дом Падоса, Тия вошла в свою комнату, присела в кресло и уснула. Проснулась Тимилия на следующее утро, когда служанка, постучав в дверь, спросила, готова ли госпожа к отъезду, ведь их хозяин уже ждёт её. Быстро поднявшись, Тилия покачнулась и служанка, войдя, испугалась, что она упадёт, но девушка успокоила её. Умывшись и переодевшись в золотое с лиловым шлейфом платье, приподняв наверх и закрепив широкой полосой волосы, Тия поспешила спуститься вниз.

Услышав рокочущий в коридоре голос Кармола, Тилия извинилась за то, что заставила графа ждать. Сев в карету, Тимилия посмотрела на мужчину. Падос, как всегда подтянутый, в чёрном сюртуке с золотыми пуговицами и перстнями на руках, не замечал её присутствия, и Тия вновь подумала о том, какая тяжёлая судьба ожидает Эмиль.

Когда карета остановилась, Тилия, выглянув из неё, удивилась, ведь она считала, что они сразу поедут в храм, а оказалось, что Кармол до церемонии решил поговорить с Фейкусом. Пройдя за Падосом в особняк, Тия увидела Фердина, стоящего с безразличным видом рядом с родителями, однако взгляд графа ожил, как только он увидел Тимилию. Подав ей руку, Фердин провёл Тию в зал и она спросила:

– Невеста уже в храме?

– Только что изволила встать с постели, – усмехнулся брат Эмиль.

– Как? Церемония ведь назначена на десять часов.

– Да, но моя сестра привыкла к тому, что её везде ждут, потому она и не торопится.

Позавтракав, и не поздоровавшись с племянницей жениха, дочь Фейкуса поднялась в свою комнату. Сожалея о поведении сестры, Фердин сказал:

– Вы не сердитесь на неё, Тимилия. Эмиль с детства была высокомерной и требовала преклонения. Матушка во всём уступала и теперь моя сестра стала такой, но думаю, жена Кармола изменит свои привычки, ведь граф не станет терпеть капризов и приучит к порядку. Хотя Падос и обещал Эмиль свободу, сдаётся мне, что получит она совсем не то, что ожидает.

– И вам не жаль сестру? – спросила Тия.

– Нет. Бить её муж не посмеет, а вот укротить буйный нрав, привив своей жене покорность, может. Это замужество пойдёт на пользу Эмиль.

– А если бы она приняла предложение Эмирейка?

– Мой друг стал бы несчастным человеком, не уважаемым и не любимым. Эмиль использовала бы его положение и золото, а потом оставив, жила бы в своё удовольствие в столице, а не в далёком поместье.

– С Падосом так не получится?

– Кармол поместит жену в чёткие границы дозволенного, уже в этом году моя сестра вспомнит о нежных сонетах и стихах, что ей посвящали молодые влюблённые. Эмиль пожалеет и о том, что выбрав богатство и старого мужа, отказала Эмирейку, – уверенно произнёс Фердин.

Через полчаса кареты медленно выехали из ворот и покатились к храму, где их четыре часа ждали приглашённые на церемонию священник и гости. Обряд был проведён быстро, ведь Кармол сказал, что его ждёт король. Сразу после того, как жениху и невесте надели на руки кольца и объявили мужем и женой, Падос, взяв Эмиль за руку, вышел из храма. Посадив жену в карету, и отвезя к родителям, он вернулся в свой особняк, где его ожидала Тимилия.

Советник правителя Духчара мрачно посмотрел на синеглазую девушку, а она попросила графа присесть в кресло, положить руки на колени и закрыть глаза. Зная, что Тилия излечила хромоту Надэльиль Пунсар, Кармол не стал возражать. Опустившись на колени, девушка приложила ладони к его кистям и представила, как Падос молодеет. Волосы на голове графа темнеют, а тело наливается жизненной силой. Спустя несколько минут, Тимилия, у которой заболела голова, и занемели руки, обессилено отстранилась от него.

Поднявшись и обойдя Тилию, Кармол подошёл к зеркалу и, увидев свои потемневшие волосы, подтянутую кожу на лице и шее, несколько раз сжал пальцы в кулаки. Они не болели, в коленях не ныло, взор стал яснее, а осанка прямее и Падос чувствовал прилив сил, как в молодости.

– Если здоровье покинет меня ранее оговорённого срока, Эмиль познает мой гнев, – сказал граф и ушёл.

Не понимая, отчего она обессилела, Тимилия, поднявшись, на дрожащих ногах, добрела до двери и шагнула за порог, где упала, не узнав о том, что в особняк вошёл Фердин. Сын Фейкуса попросил слуг сообщить Тин о своём приходе и Ювик, сказав графу, что госпожа в кабинете хозяина, поспешил исполнить приказание Падоса, который уходя, снова накричал на юношу.