Проклятая весна

Уже на парковке она сунула руку в карман сумки, ища ключи от машины, но вместо них нащупала острую застежку сережек. Вообще-то она собиралась как-нибудь заехать к ювелиру, чтобы переделать серьги в клипсы, но вместо этого поехала на городскую площадь. Карпик увлеченно играл со своим новым пикапом, пока Коллин дезинфицировали мочки ушей спиртом.

– Пойдет, – сказала женщина, осмотрев сережки-гвоздики. Затем она вставила их в пистолет для прокола ушей. Коллин дернулась, когда к ее уху прижалась его холодная насадка.

– Не бойся, это не больно, – сказала женщина.

Коллин собралась и замерла на месте, даже немного гордясь тем, что сохраняет такое спокойствие. Как давно она вообще делала что-нибудь на эмоциях?

– А это больно? – спросил Карпик, когда они вернулись в машину.

– Нет, – соврала Коллин.

Ее уши пульсировали болью в такт биению сердца. Она повернула зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть их получше.

Мочки ушей покраснели и опухли, но Дэниел был прав: она чувствовала себя красивой.

Коллин смахнула тыльной стороной ножа лишнюю муку и высыпала содержимое стакана в миску. Когда Рич вернулся домой, уже начало темнеть.

– Где ты так долго был? – крикнула она.

– Заехал повидаться с Ларком.

– И как он?

– Все еще трепыхается. – Рич вошел на кухню. – Что готовишь?

– Лимонный кекс. Мы с Карпиком уже поели. Твоя тарелка стоит в духовке.

– Сейчас, только умоюсь.

По коридору пронесся Карпик и с размаху запрыгнул Ричу на руки. Тот застонал.

Коллин еще раз сверилась с рецептом, хотя лимонный кекс она пекла почти каждую неделю – Рич очень его любил. Энид отмеряла муку пригорошнями, а когда у нее кончалось молоко, разбавляла тесто водой прямо из-под крана, но Коллин всегда делала все точно по рецепту. Она разбила пару яиц, потерла саднящие мочки ушей.

Рич вернулся через пару минут, вытирая мокрые волосы полотенцем. Коллин как раз выжимала сок из лимона. Он убрал в сторону ее волосы и поцеловал в шею, в то самое местечко за ухом. Коллин напряглась, ожидая, что сейчас он заметит проколотые уши, но Рич уже отошел в сторону и открыл дверцу духовки.

– Как день прошел? – спросил он, доставая тарелку.

– Нормально. – Лимонный сок украсил тесто разводами. – Мы поехали в Аркату. Я купила тебе еще витамина Е.

Рич принялся за ужин. Коллин смазала форму маслом, включила духовку. Рич отнес пустую тарелку к раковине. Коллин собрала со стола грязную миску, венчик для взбивания и мерные чашечки, легонько пихнула Рича бедром. Он стряхнул с рук капли воды.

Она домыла тарелки, уложила Карпика в постель, включила его ночник в форме ракеты.

– Доброй ночи, Печенюшка. – Она тронула большими пальцами ямочки на его щеках. – Доброй ночи, мой дорогой Грэмми.

Карпик зевнул и свернулся клубочком, натягивая одеяло на самый нос.

Когда она вернулась в комнату, Рич сидел на диване и листал журнал про древообработку.

– Ты ничего нового во мне не заметил? – намекнула Коллин.

– Что?

Она забралась к нему на колени, и старые пружины дивана жалобно заскрипели. Рич откинулся назад, чтобы получше ее рассмотреть. Вскоре до него дошло.

– Больно? – спросил он, нахмурившись.

Коллин кивнула. Она хотела рассказать ему про Дэниела. Как он узнал ее спустя столько лет. Рассказать про первого мальчика, с которым она поцеловалась. Единственного, кроме Рича. Она ждала, когда он скажет: ты выглядишь красивой.

– Что такая красивая девушка делает в таком месте? – Рич заправил прядь волос ей за ухо. Сердце Коллин пропустило удар. Рич застонал, словно от ее веса у него разболелась спина. – Я ужасно устал.

Он зевнул и похлопал ее по бедру – точно таким же жестом, каким он давал Скауту понять, что чесать его за ухом больше не будут.

Коллин скинула вес, набранный за время беременности, но на спине и бедрах у нее все еще оставался целлюлит, а на животе – упорно не желавший исчезать валик жира. У нее слезы на глаза наворачивались, когда она нащупывала этот грустную складку кожи – последнее напоминание о ребенке, которого она потеряла. Может, это из-за ее округлившихся форм Рич начал приходить домой позже – он заканчивал работать в пять тридцать, дома он должен был появляться к шести, может, поэтому он поворачивался к ней спиной, ложась в постель, может, поэтому не хотел заниматься любовью. Он подождал, пока она встанет с его колен.

– Я тебя больше не привлекаю? – окликнула она Рича, когда он был уже на полпути к спальне.

– Чего-чего? – переспросил он, наклонив голову и дожидаясь, пока она повторит.

Слух у него был все хуже, и особенно плохо Рич слышал правым ухом – тем самым, в которое обычно ревел мотор пилы. Он работал на лесозаготовках уже тридцать пять лет, и мир с каждым годом звучал для него все тише.

Коллин ощутила прилив стыда:

– Ничего.

14 августа

Рич

– Возвращайся поскорее, – попросила Коллин, когда Рич выскользнул за дверь вслед за Карпиком. – Я делаю блинчики.