Проклятая война

Они шли, и Кэм старался не торопить Рут. К тому же неспешный темп позволял более тщательно осматривать местность. Они забрели в рой термитов и быстро отступили, не желая беспокоить насекомых. Передняя часть роя поднялась в небо, но Кэм понадеялся, что их активность достаточно типична и не привлечет внимание тех, кто следил за долиной. Это было важно. Сквозь лес удавалось разглядеть немного, но в небе по-прежнему барражировали самолеты, а на вершинах гор враг наверняка оставил наблюдателей. Однажды самолет пронесся так низко, что закачались деревья. Может, он выслеживал их с помощью инфракрасных датчиков?

Часом позже Кэм вывел Рут к ручью, и оба они упали на осыпающийся берег. Юноша опустил лицо прямо в воду. Рут, с загипсованной рукой, было сложнее. Она снова и снова подносила к губам перчатку, пока Кэм не совладал с собой и не наполнил ее флягу.

— Не пей слишком много, — предупредил он. — Тебе станет плохо.

Рут только кивнула и засмеялась, брызгая водой себе в лицо и на волосы. Смех прозвучал как усталый кашель, однако она смеялась, и это привело Кэма в восторг.

Раны и усталость сделали их более ребячливыми. Их мысли все больше ограничивались текущим моментом, тем, что происходило здесь и сейчас. Может, это и к лучшему. Никто не способен бесконечно выдерживать боль и оставаться в здравом рассудке. Включился механизм выживания. Но в то же время это было опасно.

Кэм заставил себя встать и отойти от Рут, чтобы найти наблюдательную точку получше.

— Постой.

Рут поспешно поднялась на ноги.

— Я просто посмотрю…

— Постой!

Кэм подождал ее. Он нашел прогалину между деревьями, откуда беглецам были видны высокие очертания гор на западе и на юге. В обоих направлениях из леса столбами поднимался дым.

— Давай поспим, — предложил Кэм. — Ладно?

Рут кивнула, но прежде убедилась, что он тоже сел, после чего прижалась к его плечу. Это была странная любовь. Сестринская, да. Сейчас они были недосягаемы друг для друга в своих доспехах из грязи, но в безопасности, над барьером, все было бы по другому — и мысли о Рут придавали Кэму сил. Она была новым стимулом к жизни.

Кэм вновь проверил канал Ньюкама. Рут задремала. На них налетела туча черных жужжащих мух, но это не разбудило Рут. Так же как и шепот рации. Солнце, казалось, очень долго висело в полуденном небе, и Кэм молча обнимал женщину.

* * *

Он проснулся, услышав голос Ньюкама.

«Дэвид-шесть, это Джордж. Ты меня слышишь? Дэвид-шесть».

Кэм долго не мог сбросить сонное оцепенение. Он натянул наушники на капюшон и, нажимая на кнопку вызова, увеличил громкость.

— Говорит Кэм. Где ты? Эй, это Кэм.

«Дэвид-шесть» был их позывным для повстанцев, но голос Ньюкама пропал. Дневной свет изменился. Теперь солнце стояло прямо над западной цепью гор. Сумерки распростерлись над склонами, а в долинах залегли тени, отчего далекое мерцание лесных пожаров сделалось ярче.

Кэм уставился на слабосильный передатчик. Может, переключить частоты?

— Ньюкам! — позвал он по шестому каналу, а затем перенастроился на восьмой. — Ньюкам, это Кэм.

Рут спросила:

— А ты уверен, что это он?

На восьмом канале мужской голос передавал координаты, но тут кто-то вклинился поверх него.

— Кэм, — произнес передатчик. — Я слышу тебя, приятель. Вы там в порядке, ребята?

— Ох, слава Богу, — воскликнула Рут, радостно стиснув руку Кэма.

Однако юноша похолодел.

— Шшш, — прошипел он, испуганно глядя в чащу.

«Приятель».

Ньюкам никогда не говорил такого раньше, и Кэма пробрал страх. Что если сержанта схватили?

— Я уверен, что нашел ваш след, — раздалось из рации. — Может, остановитесь? Я вас догоню.

Кэм с ужасом подумал, что они двое, наверное, потоптались по каждой шишке, камню и сломанной ветке между шоссе и этой поляной. Господи. А он заснул. Сидел здесь и спал час за часом.

— Кэм, ты слышишь меня? — спросила рация.

— Ты должен ему ответить.

Рут говорила тихо и напряженно. Она тоже, обернувшись, смотрела в сгустившиеся за спиной тени. Кэм неохотно кивнул и сказал в микрофон:

— Ты помнишь имя того парня, что помог нам убраться с улицы в Сакраменто?

— Олсон, — ответила рация.

Один из товарищей Ньюкама пожертвовал жизнью, чтобы задержать парашютистов, загнавших их в ловушку в городе. Кэм не верил, что сержант решился бы осквернить память о своем друге. По крайней мере, без колебаний. Лучшего способа проверить товарища Кэм за пару секунд придумать не смог. У Ньюкама была возможность соврать, если враг приставил ему к горлу нож.

— Хорошо, — сказал Кэм. — Мы подождем.

Солдат подбежал к ним и сжал обеими руками руку Кэма, явно стосковавшись по человеческому теплу. Рут он приветствовал более сдержанно, прикоснувшись ладонью в перчатке к ее здоровой руке.