Проклятая война

Ночью подушка сдавила голову. Проснулась от одиночества. Провела торопливо рядом с собой рукой, Кости не было. Мысли расползались, как пауки. Спустив ноги и найдя тапочки, заторопилась на кухню. Он стоял у окна и курил. Дым уползал в открытую форточку. Я поёжилась и обняла его, прижавшись к спине: "Похоже, нам не легко обоим".

— И всё же, какая сволочь вам это прислала и зачем? Знал бы, задушил собственными руками.

Я промолчала. "Чёрт с ней с овечкой той. Пока не время".

В этот раз Костя забрал с собой, не смеющую поверить в удачу Аду. Решил определить её на передвижной радиоузел и сразу же написать об этом мне. Теперь я провожала на фронт двоих. Адуся не скрывала своей радости, а Костя снисходительно улыбался. Он понимал, что вся её попрыгучесть с приездом на фронт исчезнет. Успокаивая меня, обещал не спускать с неё глаз.

Проклёвывалась весна. Всё спешило жить, радоваться. Только я застыла во времени. Таким себе булыжником по которому прошлись грязными ногами. Но я безумная надеялась на дождь. Сильный, ливневый… Чтоб прошёл, отмыл от налипшей грязи. А в общем-то, оставшись одна, я не находила себе место. Мне было скучно и одиноко. Спасали мои занятия и работа. Оба писали. Костя чаще. Уговаривал не хандрить, обещал, что скоро моё одиночество закончится. "Люлю, прошу тебя, родная, не отчаивайся. Всё перемелиться мука будет. Скоро мы будем вместе". Я криво улыбаюсь. Кто знает, какая та будет мука. Тут бабушка надвое сказала… Я всё решила для себя и с нетерпением ожидала его приезда, чтоб не ждать больше писем, а быть рядом. Ну, а дальше, время покажет, как получится. Воздушных замков я уже не строила.

Костя приехал всего на несколько часов в Ставку. Я ждала и была готова. По дороге он рассказал об Аде, о том, как та соскучилась и ждёт моего приезда. Было видно, что он рад. Постоянно обнимал, шепча ласковые слова на ушко и не обращая внимания на улыбающегося водителя. Двое военных, находившихся с нами в машине, старательно делали вид, что их это не касается. Мне была понятна его возбуждённость. Он возвращался на фронт не один. Рядом с ним теперь была вся семья. А меня вместе с радостью воссоединения разрывала и неопределённость. И неизвестно чего сейчас во мне было больше. Неожиданное появление Ады и тем более моё, по всему видно, не придётся по вкусу "воробушку". Получается, я перенесла свой "фронт" борьбы прямо ей под нос, нарушив все планы шустрой птички. Ну и чёрт с ней! Вот если б знать: что она предпримет? А ещё тревожило, как поведёт себя Костя. Хватит ли у него сил обрубить ту связь сразу или он будет какое-то время болтаться между двумя женщинами. С его характером вполне возможно и такое. "Неудобно бросить так сразу" и всё такое прочее, тут он не лучше маленького ребёнка. Это хуже всего, придётся жить в аду. Хватит ли сил. Далеко от этого тошно, а рядом — страшная каторга. Самолёт, пройдя разбег, взмыл в небо. Я вздрогнула и вцепилась в кресло. Костя, шепнув: "Трусишка! — прижал к себе. — Люлюсик, ты ж будешь бояться там". Я виновато улыбнулась:- "Я привыкну". Меня занимала сейчас ни война, я ко всему привыкну и научусь, а совершенно другое, как мы вчетвером, там рядышком, будем крутиться? Если б он оказался умницей и порвал всё сразу. Но, это, конечно, идеальный вариант.

Галина чувствовала себя паршиво. Их связь стала иссякать. Отношения отжили своё. Они ни росли и ни совершенствовались, то есть были обречены. За ощущением к себе дружелюбного равнодушия, последовал обвал. Он со всеми вместе за столом поднимал тосты за любящих женщин, которые ждут- то есть жена и дочь. Рассказывал раненным, вертя в пальцах фотографии их любимых, что его тоже ждёт жена, которую он очень любит. Она тянула улыбку до ушей и играла в глухую и непонимающую. Как только стабилизировалась на фронте обстановка взял моду привозить жену и дочь на фронт. Естественно, она, Галя, шла по- боку. Но ведь она живая и понимающая. Галю пронизывала злость, охватывало разочарование. До драмы пока не дошло, но на душе боль осталась. Она не дура и понимает, что он хочет расстаться легко и красиво. Лучше, если отвалится сама. Но ей-то нужно совсем другое. Она желала его в единоличное, собственное властвование. Естественное желание. А вместо счастья тиски продолжают сжиматься, хотя она и пыталась цепляться за соломинку. Но всё было против. Ничего, не на ту напал. Тут трах- бах и на фронте объявилась его любимая Ада.