Проклятая война

Он пытается улыбаться, получается вымученно и грустно.

— Спасибо. Меня несколько дней не будет. Видишь ли, центр усилий переносится на наше направление. Мы ждём больших событий. Жаль, что не получили пополнение, в котором остро нуждаемся, да выберемся и из этого положения.

— Костя, это опасно?

— Не опаснее любого другого дня. Люлю, то всё мои будни. Не надо воспринимать это так болезненно.

— Береги себя и звони, я буду страшно волноваться.

— И звонить и писать буду… Не волнуйся. Себя береги, родная.

Они расстались у машины, легонько пожав друг другу пальчики. Он уехал, а она вернулась на своё рабочее место. Свидетели этой сцены быстренько принялись обсуждать новость. Предположения были разные. От нового романа командующего, до чёрт те чего, пока кто-то не вспомнил фамилию связистки. Почувствовав открытие, народ удивлённо округлил глаза — жена! Кто б подумал, что эта тихая, скромная, молодая, маленькая женщина — жена Рутковского. Такая привлекательная и приятная. Какого же рожна ему надо? В ответом было недоумённое пожатие плеч: — Спросите что- нибудь полегче.

Я проводила его. И с новой силой ощутила невероятный страх. Я тонула в кисельном болоте. Жалость к нему это одно… А кто меня пожалеет? Как же я, Юлия?! С одной стороны, я люблю его и мне жаль рушить семью. Но, с другой стороны, сколько можно терпеть унижения?! Взбунтовалась душа. Меня крутила боль, а горечь, пробиваясь наружу, отравляла жизнь. Я поняла, откуда он пришёл такой. Волшебного закругления с птичкой не получилось. Прожорливым оказался "воробушек". Нина права барышня не удовлетворится ролью "матраса". Временная связь это в его планах, но никак не в её. А как же с понятием уважения этих двоих к другому человеку то есть ко мне, Аде? "Только не раскисать", — прицыкнула я на себя. Я влюбилась в молодого конника, а "воробушек" хочет прибрать к рукам маршала. Я откинулась на спинку стула, прикрыв ладонью глаза. "Господи, научи, подскажи, что же мне делать-то? Спокойно констатировать, как эта девчонка без признаков совести, заманивает и валяется с моим мужем? Да я так скоро в психушку попаду". Нет, так нельзя, надо запретить себе думать об этом и набравшись терпения ждать, когда он сам вырулит эту ситуацию. Я должна ему дать возможность именно самому разобраться. Только что-то у него это неважно получается. А казалось мой приезд сюда, к нему, решит все проблемы. Но для меня стало только хуже. Всё по — живому, реально и на глазах, это больнее и противнее. Похоже и у него что-то не так, я сердцем это чувствую. Он не должен был допустить этой болтанки. Если б он обрубил ту связь сразу, то это избавило бы семью от таких мучительных страданий. Я надеялась на это. Но Костя, есть Костя, похоже, со своим "неудобно", он завяз. Ему невдомёк, что эта вся лавина сплетен, бьёт по мне и дочке. Его авторитет страдает, а больше всего это будет бить бумерангом в будущем по прошлому. Вот такая петрушка! Но похоже он это вообще в расчёт не берёт. Народ же дополняя факты домыслами развлекается. Тем более люди не зная, что мы его семья откровенны. И их нельзя винить, ведь он сам вложил им в руки повод. Он вообще не подозревает, что на войне кого-то интересует ещё что-то кроме войны. А как жить в этом аду нам? Ведь эта мерзость болезненной занозой напоминает о себе, мучает память и тянет, тянет жизнь… А, может, я к нему придираюсь… Подхожу с нереальными мерками… Может, надо попробовать запретить себе думать и воспринимать это. "Вот, враки всё. Враньё. Зависть. Это наветы и он не может с нами так". Кажется, так легче. Надо попробовать ещё так. И всё же слишком поздно…

Война встретила меня здесь грудами развалин, торчащими к небу стенами с закопчёнными глазницами окон. Разбитыми машинами, горящими танками, трупами и перевёрнутыми трамваями и едким сизым дымом… Даже не верилось, что когда-то снова начнётся нормальная жизнь на этой разрушенной и сожжённой до пепла земле. Мне было страшно, но я привыкла. А вот как привыкнуть к той мерзости, что творил мой муж и эта молодая дрянь я не знала… Но это тоже была война… Раны войны… Мои раны… В первый же день прилёта он принёс мне маленький пистолет. Вальтер. Пистолет меньше моей ладони. Никелированный. Не веря своим глазам, я всё же взяла в дрожащие руки, тёплое от его руки оружие. Промурлыкал:- "Вспоминаешь?" Я прикрыла ресницы. Конечно, вспомнила, как просила его обучить, как ползла под подводами… Кивнула. Но он всё равно повёл в рощу и сначала показал, где предохранитель, приказал отвести затвор, патрон нырнул в ствол. Прицелилась, нажала курок — выстрел. Он смеётся и целует меня в губы — молодец! И вот сейчас я расстегнула кобуру. Достала его. Зажала в ладошке. Только один выстрел и для меня не будет никаких больше проблем. Люлю исчезнет. Не будет ни боли, ни слёз… Нет-нет — это удел слабых. Грех! Я поборюсь.