Проклятая война

Ещё раз перепроверился: всё ли учёл. Время на исправление ошибки нет. Информации нет. Придётся многое решать на марше. Миг перекура. И всё-таки чертовски обидно. Жили, жили и вот в один миг свет разделился надвое: мир и война. Про все мирные мечты, планы приходится забыть. Теперь у всех одна боль — война и одна цель — победа. Я не наивный малый, знал, что ждёт впереди, и был готов к тяжёлым испытаниям. К 10 часам чудом на несколько минут получил Луцк. Там штаб армии. Узнал: город бомбят. Через минут десять сообщили — Киев бомбили тоже. Штаб округа молчит. 14 часов. Всё что можно сделать для подготовки похода, сделано. Наконец, отданы все необходимые приказы и распоряжения. Это сдвинуло с места военную машину, и развернуло её с мирной жизни на войну. Тысячи людей и машин получив приказ, двинулись в указанном направлении. То есть к границе. Двигались тремя колоннами, по трём шоссе. Над колоннами ползли облака пыли, добавляя жару к итак страшной духоте. Шли на авось, ведь никто не знал, что ждёт впереди. Ориентировались на марше. Организовали на ходу разведку и охранение. Первой шла 131 моторизованная дивизия, усадившая пехоту на броню. По ходу передвижения колонны корректировали и вносили поправки. Жизнь заставляла! Мы шли вперёд. Шли в неизвестность. Сколько выдержат погранзаставы? Как поможет местное население? Ведь здесь много белых казаков, людей обиженных голодными годами, националистов. И потом эти территории уже были под немцами в первую мировую. Именно это может сбить людей с толку. Прежние немцы и фашисты это разные картинки.

Объезжал колонны, и сердце сжималось: молодые, слабо подготовленные не обстрелянные солдаты. Зелёные командиры… Знал: на войне не будет легко, но особенно тяжело в самом начале. Связи со штабом округа и Киевом нет. Информации с границ нет. Справа, слева обстановка не ясна. Иду, как в тумане. Остаётся одно: решать всё самому. Два раза голову не отсекут. Ведь вопросы, наползая один на другой, требовали немедленного решения. Нехватка всего: машин, горючего, продовольствия, подвоз боеприпасов и много, много ещё чего. Раз пошёл такой пляс: буду надеяться только на себя и поступать так, как поступил бы я, Костя Рутковский. Сразу же отдал распоряжения вскрывать склады. Естественно, писал расписки иначе интендантов не свернуть. В голову лезли думы: "Если бы Жуков был в курсе всей важнейшей развединформации, при его должности и характере, он, наверное, смог бы больше подготовить войска и повлиять на убеждения Сталина. А в связи с тем, что разведуправление было обособлено от Генштаба, выходило с докладом, минуя Жукова на Сталина, и имеем то, что имеем".

День выдался знойным. Молча шагали солдаты пыльными дорогами и измятыми травами обочин, сошедшее от жары с ума солнце зловеще блестело на стали их касок и штыков. Шли вдоль, пока ещё мирно живущих, полей. Пахло хлебом. Я понимал их сурово-тревожное молчание сердцем. Мы должны будем принять бой и остановить противника, проучить его, чтоб не торопился торжествовать победу.

Запруженные военной техникой дороги и наливающиеся колосьями поля, навевали на мысль, что всё это неправда, ошибка, в худшем случае учение… Вот же: стоит стеной пшеница, и радуют глаз цветы. Действительно, мирно спящие под палящим солнцем: маки, васильки и ромашки резали глаза. Мощная техника, пройдясь гусеницами по обочине, искрошила цветы. "Юлия, Адуся, где вы? Успели ли уехать или упёршись рогом, ждёте меня?" Нет, нельзя об этом думать. Впереди враг, бой. Обгоняя колонны пехоты и стараясь не цапануть стволы пушек, поехал вперёд. Надо торопиться, нельзя опоздать к бою. Над головой прошли опять бомбардировщики. Ползут на восток и опять без сопровождения, где же наши? Почему не почешут им бока? Неужели ж авиации больше нет вообще.