Проклятая война

— Чайник, — напоминает она, хотя страшно не хочется, чтоб он убирал с её плеч руку. Решающий момент. Сейчас ей придётся вспомнить всё то, чему учил их руководитель студенческого драм кружка. Он всегда говорил, что у неё талант. "Вот и проверим".

Он, стучит себя ладонью по лбу, и выскакивает. Знал бы он тогда он, какие мысли роятся в этой юной головке, бежал бы куда глаза глядят. Но от судьбы, видимо, не убежишь… Скоро возвращается и разливает по чашкам чай. Приглашает к столу. Она уже успела отвыкнуть от чашек, пользуются только жестяными кружками. С улыбкой смотрит на цветастый фарфоровый бочёк. И…, кажется, знает, что ей делать. Ссылаясь на усталость, слегка капризничает и просит подать ей чашку на диван. Он несёт. Она рассказывает о том, что тысячу лет не пила из чашек, разучилась держать… Берёт за блюдечко. Они держат его вдвоём. Он отпускает, а она наклоняет его на себя. Кипяток выплёскивается ей на гимнастёрку…

— Ай — я - яй! — верещит она, вскакивая и с усердием отряхиваясь. У неё испуганно растерянный вид и страдальческая гримаса. "Всё просто потрясающе! Я умница!"

— Снимай скорее, — кричит он, помогая сдёрнуть с неё гимнастёрку. — Быстрее под холодную воду.

Она старательно делает вид, что ничего не соображает и ужасно страдает. Хотя ткань даже не успела промокнуть. Но надо натереть до красноты якобы сожжённое место и она трёт, при этом не забывая сбросить с себя ещё и юбку. Из-под тонкой сорочки торчат два маленьких бугорка, крепкие соски буравят ткань. Закушенная от "боли" губа белеет, из глаз выкатывается слеза. А мозг сверлит мысль: "Если уж и это его не возьмёт тогда придётся отказаться от затеи и найти себе что-то попроще". Она видит, как он мечется, его сжимает жалость. Он дует ей на "обожжённую" грудь. Она закидывает ему руки на шею. "Мне же плохо имею право".

— Птенчик мой, — шепчет вдруг, задыхаясь он, и прижимает её к себе.

Она видит, как от женского запаха, белья и голого тела его кидает в жар и отбирает разум. "Отлично! Я молодец!" Шепча что-то невнятное, он целует ей грудь, шею, добрался до губ… Не получив отпора, обезумев от жгущего вспарывающего огня, подхватывает невесомое тело на могучие руки и несётся к кровати. "Ура! Моя взяла!" — ликует Галина.