Проклятая звезда

— Никогда еще в мир не приходила пророчица, имеющая колдовской дар. И к тому же обладающая ментальной магией. — Зара вскакивает, бросается глянуть в смотровое окно и возвращается в свое кресло. Ее голос понижается до свистящего шепота: — Это ты? Кора поэтому послала тебя ко мне?

— Я не знаю. Никаких видений у меня не бывает. Я надеялась, вы расскажете, чего мне ждать. Что случилось с двумя предыдущими пророчицами?

Зара задумчиво грызет ноготь. Видно, это вошло у нее в привычку, потому что все ее ногти коротко обкусаны, а кончики пальцев потрескались и кровоточат.

— Я бы хотела тебе помочь. Ради Анны. Но теперь ты одна из них, а я не могу простить им того, как они поступают. Не только со мной, хотя и этого было бы достаточно. Ты знаешь, сколько девушек входит в эти двери? Как их избивают, как Братья используют их для своих развлечений? А когда они умирают — знаешь, очень многие перестают есть и просто угасают, — когда они умирают, их даже не хоронят как следует. Там, на холме, есть братская могила. Вот и все, что ждет нас впереди. А Кора просто позволяет всему этому свершиться.

Я хочу повторить клятву, которую дала себе сегодня: я спасу этих девушек. Вот только не знаю, как и когда.

— Она не может спасти всех, — мягко говорю я.

Зара поворачивается ко мне, в ее глазах ярость, тонкие ноздри раздуваются:

— Вот что она тебе сказала? Она могла спасти меня!

Минуту она смотрит в окно. Снаружи уже в полную силу идет снег, и склоны холма стали сахарно-белыми. Вдалеке я вижу красное здание силосной башни на близлежащей ферме и возвышающийся за ней белый церковный шпиль.

— Я зла на Кору, но не настолько глупа, чтобы из-за этого заставить тебя страдать. Если ты пророчица, пострадать тебе и так доведется предостаточно.

— Надеюсь, что пророчица все-таки именно я. Лучше уж я, чем Маура или Тэсс. — Я набираю полную грудь воздуха. — Вы расскажете мне об остальных прорицательницах? О том, как Братья сумели их обнаружить?

Зару больше не надо подгонять.

— Марселе Салазар было всего четырнадцать, когда она попыталась предупредить своего отца, что тот утонет, купаясь в озере. После его смерти Марселу выдали Братьям. Удивительно, что ее не убили как ведьму. Ее держали тут взаперти всю оставшуюся жизнь. Она умерла в 1829 году во время эпидемии брюшного тифа.

— Совсем короткая жизнь, — замечаю я.

— Еще хуже вышло с Томасиной Эббот. — Зара мрачно смотрит на меня и теребит цепочку на шее. Ее речь все ускоряется, и она все сильнее раскачивается в кресле. — Когда ей было двенадцать, она попыталась предупредить соседей о пожаре. Соседи не стали ее слушать, дом сгорел, и они обвинили Томасину в ведьмовстве. Девочка оказалась здесь. Она отказывалась разговаривать с Братьями, и тогда ее обвинили в том, что она плетет чары, и прибегли к пыткам. Отрезали ей пальцы и сломали ногу — она так до конца жизни и не срослась как следует. Тогда Томасина начала городить всякую чушь, и невозможно было понять, обезумела она или притворяется, поэтому Братья поставили на ней страшный, неслыханный эксперимент. Они просверлили ей в черепе дыру, чтобы попытаться смягчить безумие, но это ее убило. Это произошло три — нет, уже четыре года назад. Тогда они расчленили и изучили ее мозг. Сиделка сказала, что в нем не было ничего необычного, ничего такого, что могло бы объяснить ее сумасшествие или ее видения.

Меня бросает в жар. От мысли, что мой труп вскроют и будут исследовать внутренности, я чувствую тошноту.

— А я, — мой голос срывается, превратившись в какое-то карканье, — я тоже сойду с ума?

Зара так сильно отталкивается ногами, что спинка ее кресла врезается в бетонную стену.

— Не знаю. Но ты будешь в лучшем положении, чем эти несчастные, потому что знаешь, что представляют собой видения. Они могут сбивать с толку. Вызывать головную боль и помрачение рассудка. Провидицы попадались потому, что пытались предупредить людей об опасности. Пророчества всегда сбываются.

Мы смотрим друг на друга в тревожном молчании. Зара уверена, что сказала мне правду, но я отказываюсь в нее верить.

— Зара?

Стукнув в дверь, в комнату входит сиделка с родимым пятном. Я поднимаю глаза, надеясь, что она не услышала ничего, не предназначавшегося для ее ушей. Сиделка выглядит раздраженной.

— Ты не должна отнимать время этой молодой Сестры своими историями. Ей пора в лазарет.

— Я только рассказала ей о Минотавре, — говорит Зара, и ее голос снова звучит безжизненно. — Все девы блуждают в лабиринтах, и каждой, чтобы спастись, нужен герой.

— Если ей позволить, она целый день будет рассказывать эти возмутительные греческие побасенки. Все потому, что она гувернанткой была когда-то, — отдуваясь, неодобрительно говорит сиделка. Свое вязание она держит на весу, и теперь я вижу, что это синий детский чулок. Для внука, наверное. — А теперь попрощайся, Зара.

Зара адресует мне жуткую широкую улыбку, и я вижу, что у нее отсутствует несколько зубов.

— До свидания, сестра Катерина. Cave quid dicis, guando, etcui.