Проклятье Дэйнов

Потом на цыпочках подкрался к двери и прислушался. Тишина. Я тихо открыл дверь и ничего не услышал, ничего не увидел в сумраке. Дверь Минни была открыта, наверное, с тех пор, как я вывалился из комнаты. Того, с чем я боролся, там не было. Я вошел к Минни и включил свет. Она лежала, как прежде, забывшись тяжелым сном. Я спрятал пистолет в карман, стянул одеяло, поднял Минни, перенес в комнату служанки, свалил к ней на кровать и сказал:

- Попробуйте привести ее в чувство.

- Проснется немного погодя: они все просыпаются.

- Вон что! - сказал я и пошел вниз, на пятый этаж, к Габриэле.

Комната Габриэлы была пуста. Шляпа и пальто Коллинсона исчезли, исчезла одежда, которую она унесла в ванную, и окровавленная ночная рубашка тоже.

Я стал осыпать эту парочку проклятьями, и хоть старался не обделить ни того, ни другого, больше все-таки досталось Коллинсону; потом я выключил свет и побежал вниз по парадной лестнице-избитый, изодранный, растерзанный, с окровавленным кинжалом в одной руке, с пистолетом в другой. и на лице у меня, наверное, было такое осатанение, как в душе. До второго этажа я ничего не слышал. А тут снизу донесся звук, напоминавший отдаленный гром. Сбежав по последнему маршу, я понял, что кто-то ломится в парадную дверь. Хорошо бы этот кто-то был в синем мундире. Я подошел к двери, отпер ее и распахнул.

С ошалелыми глазами, встрепанный и бледный, передо мной стоял Эрик Коллинсон.

- Где Габи-задыхаясь, спросил он.

- Кретин, - сказал я и ударил его по лицу пистолетом.

Он согнулся, уперся руками в стены тамбура, постоял так и медленно выпрямился. Из угла рта у него текла кровь.

- Где Габи-упрямо повторил он.

- Где вы ее оставили

- Здесь. Я собирался ее увезти. Она просила. Послала меня разведать, нет ли кого на улице. Вернулся-дверь заперта.

- Чем вы думаете-прорычал я. - Она вас обманула. все хочет спасти от этого идиотского проклятья. Я вам что велел делать Ну, ладно, надо искать ее.

Ни в одной из комнат, прилегавших к вестибюлю, ее не оказалось. Не погасив в них свет, мы побежали по главному коридору.

Из двери сбоку выскочил кто-то маленький в белой пижаме и повис у меня на поясе, чуть не опрокинув. Он издавал нечленораздельные звуки. Я оторвал его от себя и увидел, что это мальчик Мануэль. Слезы текли по его испуганному лицу и мешали ему говорить.

- Успокойся, - сказал я. - А то не пойму ни слова.

Я разобрал:

- Он убить ее хочет.

- Кто кого хочет убить-спросил я. - Говори медленнее.

Медленнее он говорить не стал, но я расслышал: "папа" и "мама".

- Папа хочет убить маму-спросил я, потому что такая расстановка казалась более вероятной. - Он кивнул. - Где

Дрожащей рукой он показал на железную дверь в конце коридора. Я пошел туда, но остановился.

- Слушай, мальчик, - стал торговаться я. - Я хочу помочь твоей маме, но сперва мне надо узнать, где мисс Леггет. Ты знаешь, где она

- Там, с ними, - крикнул он. - Скорей, скорей!

- Так. Пошли, Коллинсон. - И мы кинулись к двери.

Дверь была не заперта. Белый алтарь сверкал хрусталем и серебром под ярким лучом голубого света, протянувшимся наискось от карниза здания. С одной стороны на корточках сидела Габриэла, подняв лицо кверху. В этом резком свете ее лицо было мертвенно. белым и застывшим. На ступеньке, где мы нашли Риза, лежала теперь Арония Холдорн. На лбу у нее был кровоподтек. Руки и ноги спутаны широкой белой лентой, локти примотаны к телу. Одежды на ней почти никакой не осталось.

Перед ней, перед алтарем, стоял Джозеф в белом балахоне. Он стоял, раскинув руки и задрав к небу бородатое лицо. В правой руке у него был обыкновенный нож для мяса, с роговой ручкой и длинным изогнутым лезвием. Джозеф говорил в небо, но он стоял к нам спиной, и мы не могли разобрать слова. Когда мы вошли в железную дверь, он опустил руки и наклонился над женой. Нас разделяло метров десять. Я заорал:

- Джозеф!

Он выпрямился, обернулся, и я увидел, что нож у него в руке еще блестит, не испачкан.

- Кто рек "Джозеф", имя, которого больше нет. спросил он, и, признаюсь честно, когда я глядел на него и слышал его голос-а остановились мы с Коллинсоном метрах в трех от алтаря, - у меня возникло чувство, что ничего особенно страшного произойти, наверно, не должно. - Здесь нет Джозефа, - продолжал он, не дожидаясь ответа на свой вопрос. - Знайте, ибо весь мир скоро узнает, что тот, кого вы звали Джозефом, был не Джозеф, а сам Бог. Теперь вы знаете и ступайте прочь.

Мне бы сказать: "Чушь", - и броситься на него. С любым другим я так и поступил бы. А тут не смог.

- Мне придется взять мисс Леггет и миссис Холдорн с собой, - сказал я нерешительно, чуть ли не виновато.

Он выпрямился, лицо с белой бородой было сурово.

- Ступай, - велел он, - отыди от меня, пока дерзость не привела тебя к гибели.

Связанная на алтаре Арония Холдорн сказала мне:

- Стреляйте. Стреляйте скорее. Стреляйте.

Я обратился к Джозефу:

- Мне все равно, как тебя звать. Ты отправишься в кутузку. А ну брось нож.

- Богохульник, - загремел он и сделал шаг ко мне-. Сейчас ты умрешь.

Это должно было бы показаться смешным. Но мне не показалось.