Проклятье Детектива

По адресу Хилдстен Грин дом сто сорок два находился белый дощатый дом, выполненный в обычной американской классике — большой, массивный и дешевый. Крыша у него была черепичной, черного цвета. В окнах сиял свет, стекла трещали от басов музыки. Все три этажа кутили вечеринкой, и ничто не могло остановить этот дебош — ближайшие соседи были в двух километрах от этого дома. Даниель припарковал Шеви возле самого входа в дом, чуть левее двери, под окном кухни. Он решил одеться в обычный казуальный стиль: белая ветровка с логотипом М-1, свободные штаны цвета хаки, и белые кроссовки. Агата была одета в рванные джинсовые шорты, белый топик, и открытые босоножки на каблуке. Увидев машину, и Агату, парни засвистели. И сказали:

— Вот это тачка. И девочка тоже хороша — сказали парни, и по их глазам было видно, что с приближением Агаты к ним тачка интересовала их всё меньше и меньше.

— Да, машина действительно хороша — ответил Даниель. Агата ожидала, что он и её сейчас похвалят, но детектив не произнёс ни слова. После чего она кинула обиженный взгляд в спину Даниеля.

Внутри был полумрак, вперемешку с маленькими гирляндами, неоновыми кольцами на руках парней и девушек, и мигающим светом выдернутой автомобильной фары, подключенной к микшеру, что мигала в такт ритма. Духота и задымлённость обволакивали всех внутри, подобно туману. Куча тел танцевало почти впритык друг другу, где то в краях комнаты находились бочки с пивом, либо столы с бутылками выпивки на любой вкус. Запахи царили здесь разные — от тошнотворных и спиртовано-горьких до кисло-сладких и нежно приятных. Осмотрев внутреннюю обстановку, Даниель понял, что кутили здесь уже не первый час. А значит, он не зря принял решение приехать позже. Через пару минут он заметил Элли, и она, немного шатаясь, побрела к нему.

— Привет — сказала Элли, и демонстративно обняла детектива при всех, после чего обратилась ко всем — ребята, знакомьтесь, мой кузен с Канады Элиот!

Кто-то помахал им рукой, кто-то сказал «Привет». Многие проигнорировали её, и продолжали веселиться. После чего подошёл Джон, уже пьяный в стельку, и, приобняв Элли, начал говорить:

— Ну а когда кузен, наконец, добрался сюда, я могу сообщить всем, что мы…. — сказал Джон, и затянул паузу с ухмылкой.

— Поженимся! — и показал открытый футляр с двумя кольцами. Все радостно галдели, начали подкидывать Джона вверх. В этот момент Даниель рыскал глазами по толпе. Он чувствовал это. Гнев. Самый настоящий гнев, который еле-еле сдерживается. И увидел его источник в толпе. Худой, немного сутулый, с очками. Одет был в белую майку, поверх которую накинута синяя клетчатая рубашка с коротким рукавом, и обычные серые брюки. Но даже сквозь линзы очков нельзя было не увидеть гнев, который вырывается наружу. После нескольких подбросов вверх Джона отпустили, а Элли стала идти в направлении своих подруг. И увидев парня, Джон окликнул его:

— Эй Джереми, ботаник! А чего ты не радуешься за нас, а? Чего ты не радостный такой? — сказал Джон, и засмеялся.

— Совет да любовь — ответил Джереми, и вышел из гостиной. Гости в комнате и не заметили его исчезновения.

— Точно, друзья детства, как же тут не влюбиться — пробубнил себе под нос Даниель.

Не успел детектив повернуться, как перед ним стояла Агата. Она протянула ему стакан с шипящим напитком — любимым коктейлем Даниеля: Хайвэй.

— Спасибо — сказал детектив и залпом выпил содержимое стакана. Вкус был не очень: виски был весьма дешёвым. От этого оставался горький неприятный привкус.

— Что-нибудь узнала?

— Ну, только то, что мне мешают эти шорты, по мнению многих. Меня одно беспокоит, Дэнни.

— Что же?

— Здесь кроме меня, есть кто-то ещё. Но пока не могу понять, кто именно.

— А вот это очень плохо. Ладно, мне нужно кое-кого отыскать.

Джереми в ярости расталкивал людей, что танцевали внутри дома. Он искал лестницу, ведущую на третий этаж. Он с детства помнит, что прямо над последним пролётом есть люк в чердаке. И если дёрнуть за верёвку, то вниз опуститься лестница. Он снова сможет спрятаться на чердаке, как всегда это делал. От всех проблем. От всех людей. Поднявшись и найдя этот люк, Джереми дёрнул за веревку, и лестница так же послушно опустилась перед ним. Он поднялся на чердак: здесь было всё так же темно, пусто и мрачно. Лишь несколько лучей лунного света пронизывали плоть темноты внутри треугольного чердака. Джереми сел на старые подушки в самом конце чердака, и сложил руки на коленях и уткнулся в них лицом. После нескольких минут в полной темноте, он поднял голову и увидел два зеленых глаза, которые смотрят на него.

— Ты ещё любишь её. Ты ещё не сможешь этого сделать. Люби…пока можешь. Пока это ещё единственное светлое чувство, что не подпустит меня к тебе. Но пройдёт время, и ты будешь мой. Потому что ты сам ко мне придёшь, потеряв надежду. Осознав, что погиб внутри, потеряв всё, к чему ты стремился долгие годы, и наполняясь едкой ненавистью и пустотой. Назови моё имя и окропи монету кровью. И я приду исполнить твоё самое заветное желание, мальчик. Имя мне Бальтазар.

— Бальтазар — повторил Джереми.