Проклятье клубня

Мия взяла старый, порядком сточенный нож в правую руку, а в левую, боязливо и брезгливо взяла красноватый клубень. Ей снова показалось, что рот – глазок шепчет ей что-то. Тем временем солома в печи занялась, и сухие сосновые поленья затрещали и засвистели. Отблески осветили стену напротив печи. В комнате стало светлее. Девочка нерешительно поднесла нож к клубню и сделала небольшой надрез. Клубень в тот час страшно запищал и заверещал. Девочка бросила его на стол и вскочила с лавки.

– Что такое? Снова? Этих клубней испугалась?

– Да-да! – дрожащим голосом произнесла девочка. Оно! Она! Орало! Пищала!

Сидя на карачках и шевеля деревяшки кочергой, мать ответила:

– Да не неси ты чушь! У тебя просто мороки с голодухи. Это поленья пищат. Слышишь?

– Слышу. Да это поленья, мама, – ответила девочка, чуть успокоившись.

Мать села на лавку рядом с дочерью. Затем взяла нож и картофелину, начав уверенно её чистить. Мия смотрела, как с клубня слетают очистки кожуры, как оголяется розовато-телесная мякоть с красновато-лиловыми прожилками, похожими на вены. Она смотрела на то, как мать спокойно и уверенно чистит это создание, словно оно и вправду обычный картофель.

– На! Держи! Мать протянула, Мии нож.

Девочка приняла его из теплых, но пыльных от земли рук матери и начала чистить. Ножом она сдирала кожицу с клубней. Когда те кричали, она молчала и продолжала чистить. Словно все было в порядке. Мать чистила остальные картофелины и ничего не замечала. «Все в порядке. Мне кажется, – думала Мия. – Это поленья. А что до глаз и ртов, так темно в доме, вот и все…»

Довольно скоро, на столе выросли две небольшие горки из клубней и очистков. Мать положила все клубни в котелок, залила водой и покрошила туда разной зеленушки. Мия сложила остальные клубни в мешок. Когда еда сварилась, мать поставила на стол две деревянные миски с дымящейся, розово-телесной кашицей.

– Эх, поедим! Ну поедим! – сказала мать и жадно накинулась на еду.

Живот Мии урчал и болел. Она очень хотела присоединиться и съесть как можно больше. Заполнить пустоту, царившую в животе много дней. Но, забыть то, что она видела и слышала, девочка не могла.

– Как оно? Съедобно? – спросила она у матери.

– Ешь давай! И побольше!

Девочка зачерпнула немного деревянной ложкой. От кашицы розовато-телесного цвета поднимался пар. Девочка поднесла ложку к лицу и понюхала. Странный, специфический запах, не похожий ни на что ранее ей известное. Мать встала с лавки и подошла к котелку. Еда в ее миске уже закончилась.

– Очень пить хочется. Мия, раз ты не ешь, хотя бы сходи за водой. Она кончилась. А пить хочется очень… – снова сказала мать и голос ее прозвучал протяжно и болезненно.

– Хорошо, мама, – ответила Мия и, взяв в руку ведро, подошла к двери. Напрягшись, отодвинула тяжелый, деревянный засов и вышла наружу.

Начинало темнеть. Вечносфера пряталась за горизонт. В след за ней ползли стаи мелких, как плотвичка, тучек. Холодало. Сверчки пробовали свои силы и тихонько стрекотали, репетировали перед ночным выступлением. Мия прошла мимо толстой, старой сосны и направилась в перелесок. Там находился ветхий колодец с журавлем.